Господин военлет. Анатолий Дроздов

Его не раз обстреливала в полетах германская воздухобойная артиллерия и даже, по ошибке, своя. А наши солдатики, как увидят аэроплан, всегда палят: думают, что германский. В отряде в начале войны экипаж чуть не погиб – свои сбили.

      Сергей ждет не дождется возвращения в отряд. Летчики теперь очень нужны – они добывают сведения более точные, чем кавалерия. Они бомбят гeрманцeв, корректируют артиллерийский огонь. Наступление германцев из Восточной Пруссии обнаружили авиаторы его отряда, благодаря чему наши подготовились. Завтра он попросит его непременно выписать…

      – На посошок?

      Сергей подставляет стопку. Прощай, Шустов! Оставив в беседке все как есть, бредем по аллее. Сергей не умолкает. Знаю ли я, кто у него начальник отряда? Леонтий Иванович Егоров, знаменитый русский летчик, он турок в Болгарии еще в 1912-м бомбил.

      Что, интересно, мы делали в Болгарии в девятьсот двенадцатом? Куда только русских не заносит!

      – Представляете, государь тогда запретил военным участвовать, так Леонтий Иванович вышел в отставку и таки уехал. Наш командир строг, но справедлив, господа офицеры и нижние чины его обожают…

      – Оставьте меня! Пустите!

      Женский крик! И голос знакомый… Делаю стойку, как легавая на дичь. Не нравятся мне такие крики…

      – Помо… – Крик обрывается. Медлить нельзя.

      Срываюсь с аллеи и несусь сквозь кусты, проламывая их, как танк. Только б не ошибиться направлением! Далеко за спиной топочет поручик, бегает он куда хуже, чем летает. Влетаю на укромную полянку. Есть! На земле лежит женщина… Господи, Ольга! Подол платья задран до шеи, некто в военной форме, сопя, стаскивает с сестры милосердия белые панталончики. Уже почти стащил…

      Носком сапога в бок! Насильник валится в сторону. Ба! Сам Бельский! Что ж вы, князь, так с барышней?! Еще разок – в живот! Отдохните, ваше благородие!

      Оглядываюсь: за спиной застыл Сергей. Глаза у него, как блюдца.

      – Помоги Ольге!

      Медлит, смущенно отворачиваясь от белого женского тела. Все приходится самому. Раз – и панталончики на месте! Два – одернут подол! Три – усаживаем пострадавшую на землю. Лицо Ольги бледное, она часто дышит. Знакомые симптомы – удар в солнечное сплетение. Это где ж князь так наловчился?

      Поворачиваюсь. Бельский уже стоит, морщась от боли. Внезапно лезет в карман и выхватывает пистолет. Реакция моя бессознательная. Прав был доктор – рефлексы в порядке. Пистолетик отдайте, князь, поранитесь! Передергиваю затвор и приставляю ствол к виску штабс-ротмистра. Господи, ну и перегар! Я сам пьян, но этот!

      – Ты! Скотина! – Палец трепещет на спусковом крючке.

      Лицо князя сереет. Спусковой крючок выбрал половину хода.

      – Господин прапорщик! Пожалуйста!

      Поворачиваюсь. Ольга на ногах, Рапота поддерживает ее. Лицо сестры милосердия перекошено ужасом.

      – Поручик, проводите барышню! Я с князем побеседую!

      Она умоляюще складывает