Царь Иоанн Грозный. Лев Жданов

вестовщики отправились по знакомой широкой дороге к Волоку-Ламскому…

      Да Юнус-Бек бывалый старик. Первый поспел…

      И прямо знал, куда кинуться, к Ивану Федоровичу к Оболенскому-Овчине пришел.

      – Важнай дело есть! – в пояс поклонившись боярину, объявил Юнус хотя и ломаным, но понятным русским языком.

      Много лет с Москвой водясь, денежки русские получая, и говору русскому выучился татарин.

      – Говори: какое важное дело? – поглаживая бороду, спросил красавец боярин.

      – Четыре пятниц нет, как Джан-Али хану в Казан «секим башка» делали, как баран резали!

      – Еналея убили? Врешь, Юнуска! Быть того не может! Как же? А наши стрельцы? Пищальники? Они чего глядели? Отчего вестей нет?

      – Никакой вести не будит! Харашо дела делали! Сам хан виноват! Магмет-Амина хана сестру, Арзад-салтанэ, живою оставил… Сумела баба обойти хана! Она все и устроил! Ночью патихонька иму горла резал, никто не слихал… И всех тваих казаков захватил… Напаил их харашо! Буза давал… Кумишка давал… Типерь – ани в яме сидят… Выручать их придется…

      – Да ты же откуда узнал? Кто помогал хитрой твари? Не сама же она, царевна эта ваша? Горшадка самая?

      – Ну, канечно, не сам… баба только за брат свой пометила. Закон у нас такой. А сам баба на ханство ни может садится… Из Крым Сафа-Гирей султан близко Казан сидел, слово одно ждал… Он типерь хан казанский стал. Ему Арзад-салтанэ вести прислал…

      – Крымчак Сафа? Гм, для нас это не очень гоже… Ну, да пождем: какие еще вести будут. А тебе за верную службу спасибо, Юнус! Царского жалованья, великокняжеского, жди себе за правду и дружбу крепкую…

      И, отпустив Юнуса, князь Овчина-Телепнев прошел к правительнице.

      Выслушав его, она задумалась.

      – К добру или к худу оно для князя нашего малого? Скорей к худу; как думаешь, Ваня?

      – Нет худа без добра, княгинюшка. Не наша то беда, чужая… Авось ее руками разведем! Есть у меня догадка одна… Да еще соберем наших бояр. Что седые бороды скажут?

      – Да, надо побеседовать… Покойник мой говаривал: «На татарина – два татарина высылай, пусть грызутся, а нам – барыш…» И всегда по его слову бывало. Поглядим, что ныне станется? А я, правду молвить тебе, больно за сына боюсь… Поневоле старик вспоминается… Он уж всю повадку государскую знавал. Что нам теперь и боярам приходится думу думать, а он, бывало, утром встал и говорит мне порой: «Аленушка, помнишь: дело вчерась меня досадило мудреное… А я во сне и надумал: как с ним быть… Да почище совету Шигонину!» И правда: так все рассудит, что и бояре диву даются. Так как же, свет ты мой Ваня, такого хозяина не вспомнить! Не в любви тут дело… Сам ты знаешь…

      После этих слов, уже порасправив брови, вышел главный боярин, думу на совет созывать велел.

      Первая дума была – вестей ждать побольше, повернее.

      И, правда, вести скоро пришли.

      С самой Волги, от Казани казаки подъехали из стражи Джан-Алиевой, те, которым убежать привелось.

      Еще татары городецкие, касимовские пришли…

      И вести привезли