Братья. Юрий Градинаров

сказала гувернантке: – Ладно, Маша, я пошла. Заходи вечерком вязать. Еще кое о чем потолкуем. Я в сомнении.

      – Сомнение – это похвально! Но любовью сияют твои глаза. В них не осталось места сомнению. Там видна лишь любовь.

      Она говорила, а по щекам скатывались слезы, густея на морозе.

      Екатерина чувствовала себя виновницей ее слез, а как утешить – не знала. Она смотрела ей в глаза и растерянно перебирала бахрому своего платка.

      – Ой, что же я наделала! Я виновата во всем!

      – Знаешь, есть слезы радости и слезы горести. А сейчас они слились вместе, как Дудинка с Енисеем. Горе пересилило. Сдержать их не могу.

      Маша поправила шапочку, спрятав выбившиеся волосы, вытерла слезы:

      – Да полно. Судьбы бы тебе благосклонной. Один раз живем.

      Екатерина смотрела куда-то вдаль, за остров Кабацкий, где в снежном мареве сливался с горизонтом наволочный[10] берег Енисея. Смотрела, сузив веки, будто прослеживая будущую судьбу. Потом спохватилась:

      – Ой, пора! Жду вечером. Вперед, Полкан!

      Пес нехотя двинулся за хозяйкой.

* * *

      В горнице за столом, обложившись бумагами, сидели Киприян Михайлович и Алексей Митрофанович. Над головами висела обрамленная стеклярусовым ободком люстры керосиновая лампа с потрескивающим фитилем. Стучали костяшки счетов. Сидельников открыживал в амбарной книге сверенные товары.

      – Сутяжничать с нами никто не будет? Особо по тульским ружьишкам. Там ушлый купчина сидит. С каждого ствола слупит по лишнему гривеннику. Михайлов – еще тот хват.

      – Насчет «Зауэра» я приценялся. Не прогадали. Брал дешевле, чем в Томске. Двустволки, бескурковки. Там одна насечка на прикладе чего стоит. Могут немцы ружья делать! А тулки – за милую душу тунгусы берут. Сутяги не будет.

      – Ну, дай бог! А то суды да пересуды не один рубль вытянут. Надеюсь на тебя, Алексей Митрофанович!

      – Стараюсь, Киприян Михайлович! Только по моему арсеналу прибыли будет тыщ пять.

      Сотников пристально посмотрел в плутовские глаза приказчика. Тот сидел не моргая, стараясь выдержать взгляд хозяина.

      – А пороха бездымного в достатке?

      – Хватает! Даже пудов десять лишку взял. Боялся, вдруг подмочут али еще что. Теперь все в амбарах, все описано.

      – На Хатангское готовишь товар?

      – Готовлю! Упряжек тридцать только под ружья да порох.

      – Толково! Хвостов передал, там бескурковки ждут. Они, говорят, надежнее кремневок.

      Сотников потянулся, поднялся из-за стола и убавил огонь в лампе.

      – На сегодня – шабаш. Езжай на капканы. Потом еще раз кой-какой товар сверим. Давай уж заодно и почаюем.

      Часы пробили полдень.

      – Катя! – кликнул Сотников. – Ты рыбки из тузлучка подай, кулебяку с муксуном да иноземную бутылочку за удачную сверку.

      – Все готово! Даже самовар свистит! – озвалась она из кухни.

      – Помочь, Катя? – вызвался Киприян Михайлович.

      – Не надо. Я сама накрою.

      Сидельников удивленно приподнял брови.

      – Что-то

10

Наволочный – низменный берег реки.