Братья. Юрий Градинаров

– полная надежа! Знает, когда тундра человеку под ноги ложится! Приметы особые в уме держит, когда аргишит! Каждая сопка, каждое озерко, каждый ивняк свой лик имеет, на людской похожий. А лица людей и все, что посадил Бог в тундре, Хвостов помнит всю жизнь. И достает, при надобности, их из памяти одно за одним, сверяет с дорогой и в полярную темень, и в светлую пору. Ему доставляет радость показывать странствователям родную землю. Он знает, его земли всем хватит.

      Вот и завтра аргиш с бывшим хозяином, а теперь компаньоном Киприяном Михайловичем Сотниковым.

      Крепко позавтракав, Киприян Михайлович с Александром Петровичем собирались в дорогу, ходили на цыпочках, чтобы не разбудить Кривошапкина, которого решили не брать на залежи.

      – Лучше пароходом сходите по рыбакам. Посмотрите, как живут крестьяне низовского общества, – намедни посоветовал ему Сотников, – пока мы сбегаем к горам.

      – И то правда, – согласился Михаил Фомич. – Но проводить-то я вас – провожу.

      На том и порешили. Екатерина укладывала в большой кожаный мешок ковриги хлеба, рыбные котлеты, вяленую осетрину, копченые гусиные окорочка, пачки чая, сахара и галеты.

      На крыльце стоял бочонок с питьевой водой, а рядом – баночка с дегтем.

      Несмотря на жару, одевались потеплее. Кытманов с трудом пытался натянуть бродни. Кожа скрипела, казалось, вот-вот лопнет от его усилий.

      Киприян Михайлович хотел помочь, но когда поднял один сапог подошвой вверх, то запричитал:

      – Александр Петрович, это на младенца. Ноги сразу отекут. Ходить не будешь. В тундре это беда. Возьми сорок пятый. С пимами будет хорошо.

      Катерина вынесла из чулана бродни, похожие на ботфорты.

      – Вот, Александр Петрович! Больших нет. В них Енисей можно перейти. Почти в мой рост. Примеряйте.

      Кытманов, мокрый от натуги, с радостью сказал:

      – Спасибо, Катенька! Проверю твои бродни. Авось, сухим с гор вернусь.

      Киприян Михайлович вынес четыре свернутых и связанных белыми веревками спальных мешка, потом два ружья, два патронташа, четыре накомарника.

      – В тундру едешь на день – берешь припасы на неделю. Едешь на неделю – припасы на месяц. Тундра – не всегда понятная бывает! – как бы оправдывался Сотников. – В июле у нас может и снежок сыпануть, и дождь брызнуть. И зима, и лето вместе.

      – А что, на нартах поедем по земле?

      – Не по воде же. Хотя тундра летом – почти болото сплошное. Тунгусы ведь зимой и летом на оленьих упряжках аргишат. Со всем скарбом. На сотни верст. И стада перегоняют. Сейчас низовские ушли к Карскому морю, а затундринские – к Лаптевым. У моря гнуса и комара почти нет. Прохлада от воды.

      К дому подъехал на первой нарте Хвостов, остальные четыре шли цугом. На последней – пастух Тубяку.

      – По четыре олешка хватит. Поклажа небольшая, – подошел Мотюмяку к Сотникову.

      – Знакомьтесь, Александр Петрович! Это проводник Хвостов, владелец полуторатысячного стада ездовых оленей. Надежный человек!

      Кытманов