Ласточка. Наталия Терентьева

куда уйти! – Ника подошла к коробкам с игрушками. – Давай так. Самые лучшие и те, которые он больше всего любил, оставим, остальное отнесем, у нас как раз собирают вещи для приюта.

      – Хорошо. Ты пиши матери письма, Ника. Она еще так тебя встретила, потому что ты давно не писала…

      – Не буду. Они ей не нужны. Ни на одно письмо мое не ответила.

      – Ты не знаешь, что ей нужно, что нет.

      – Она меня ненавидит, пап, зачем я ей писать буду? Давай я лучше тебе письма писать буду или бабушке.

      – Бабушке ты звони почаще, – вздохнул Антон. – Из всех дедов и бабок одна она осталась. Знаешь, как ей жить, когда все поуходили, и муж, и подружки ее одна за другой. И Анины родители, они же дружили, ты помнишь, наверно…

      – Бабушке не меня, ей тебя жалко, – сказала Ника. – Ты же ее сын. Она говорит, тебе тяжело одному.

      – Я не один, я с тобой.

      – Ну вот, а она все меня настраивает, как сделать так, чтобы тебе было легче.

      – Не понимаешь, маленькая еще…

      – Объясни, – упрямо сказала Ника.

      – Все, закончили разговоры, постараемся радоваться тому, что есть на сегодняшний день.

      – У нас есть чему радоваться? – удивилась Ника.

      – Ника… – Антон взял обеими руками лицо дочери, которая, вырастая, становилась еще больше похожей на него самого и удивительным образом при этом – на Аню. Вот взглянет – в точности его жена, только совсем юная, какой он ее еще и не знал, лукавая, быстрая, а вот растерянно улыбается, брови поднимает, так же как он, у Ани раньше такая его фотография в телефоне была, когда он лыжу потерял на склоне, а она его, хохоча, сняла… – Дочка… Как же нам нечему радоваться! Давай считать. Ты – кандидат в мастера спорта, вот соревнования выиграешь, получишь мастера. А ты их выиграешь, потому что ты сильная, волевая. Будешь мастером спорта. Отлично ведь, правда? Это раз. У нас хорошая квартира, это два, своя, не съемная. В окно видно небо, даже кусочек парка. У тебя своя комната. Я работаю, мне платят деньги, у меня очень интересная работа, я ею увлечен, и она у меня получается, это три. Ты отлично учишься. Ты красавица, глаз не отвести, необычная красота. Это четыре, пять… У тебя есть я, а у меня есть ты. Каждого из нас дома всегда ждет самый близкий и верный человек. Разве всего этого мало?

      – Ты говоришь, как проповедник из американской деревни. Сосисок с томатным соусом наелись от пуза и пошли в церковь плясать и весь мир учить, как быть счастливыми. – Она понизила голос и заговорила доверительно, улыбаясь всеми зубами: – My friend, I will tell you… Just listen to me and you will be happy…[1]

      – Ника! – от неожиданности засмеялся Антон. – Ну ты даешь…

      – Я русский человек, пап. Мне привычнее тосковать по тому, чего у меня нет. Мамы нет, и вообще. Я ни в кого не влюбляюсь. Все влюблены, только мне никто не нравится.

      – Почему, дочка?

      Ника пожала плечами.

      – Уроды все. Малыши описанные. Мамы им памперсы забыли поменять, они так в школу и поперлись с утра. Ходят, памперсов своих стесняются.

      – Ника! – воскликнул

1

Мой друг, я расскажу тебе… Только слушай меня, и ты будешь счастлив… (англ.)