Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник). Майкл Иннес

нее и, подойдя, выглянул в проем. При этом мне пришлось ухватиться за косяк, потому что ветер, который, как мне показалось прежде, чуть умерил силу, дул здесь с устрашающей мощью. Передо мной открылась небольшая площадка, похожая на балкон и покрытая истоптанным снегом, по всей видимости, пристроенная к башне в более позднюю эпоху. Ограждением служил низкий каменный парапет с зазубринам поверху. Я осторожно приблизился к краю и посмотрел вниз. Но в темноте ничего не удалось разглядеть, как и услышать из-за неумолчного стона и завывания ветра. В моей памяти были еще свежи воспоминания о мучительно долгом подъеме, только что совершенном к вершине башни, и потому я понимал – каким бы толстым ни был слой снега под балконом, человек, упавший с такой высоты, не мог остаться в живых. И первым чувством, посетившим меня (до чего же практичным можно оказаться в кризисный момент), было облегчение, что не придется метаться в бессмысленном ожидании врачей. Моя вторая мысль, последовательно вытекавшая из первой, была о том, насколько мы отрезаны от внешнего мира, чтобы ждать посторонней помощи, если нечто зловещее угрожало нам всем. А третья мысль оказалась скорее возникшим передо мной образом мерзкого Хардкасла, поскольку я не мог даже допустить, что случившаяся трагедия и этот отвратительный человек никак не связаны между собой.

      Я вернулся в кабинет, стараясь соображать как можно быстрее. Одно мне стало совершенно ясно без долгих размышлений. Рэналд Гатри, если только не был мертвецки пьян, не сошел окончательно с ума и не имел привычки бродить во сне, не мог упасть с балкона случайно. И я испытал подлинный шок, вспомнив совершенно лишенную эмоций фразу Сибилы: «Он свалился с башни». Эти слова, если рассматривать их в обычном контексте, означали, что произошел самый заурядный несчастный случай. Но передо мной внезапно открылся весь смысл столь трагического и таинственного происшествия, когда я увязал его с атмосферой, в которой мне самому довелось пребывать все последние тридцать часов. Напряжение, страх, черный юмор, крысы с записками, чудовищная гибель человека – в сумме это не могло не подвести меня к неизбежному выводу: обстоятельства крайне подозрительны. Эркани перестал быть сказочными владениями, зачарованными злым волшебником. Ночное происшествие в башне превратило его в зону, где следовало действовать полицейским-сыщикам в штатском и судебно-медицинскому эксперту. Преодолев не более десяти миль по этому устрашающе непроходимому снегу, можно было рассчитывать на помощь констебля. В двадцати милях наверняка имелся участок во главе с сержантом. Но только в Абердине или Эдинбурге располагались полицейские, способные компетентно разобраться со столь сложным делом, как это. Я переводил взгляд с Сибилы на Хардкасла, а потом с Хардкасла на Сибилу, ощущая непривычное бремя ответственности.

      Гатри был несомненно мертв. Но тем не менее обычные соображения приличий и гуманности повелевали кому-то из нас как можно скорее добраться до его тела. Однако если мы находились на месте преступления, то я понимал, что ни Сибилу, чье присутствие в башне оставалось