Обещание страсти. Даниэла Стил

он обнял ее еще сильнее, и они занялись любовью.

      – Что ты хочешь на ужин?

      Она зевнула и придвинулась поближе к нему в большой уютной кровати.

      – Тебя.

      – Это был обед.

      – Ну и что? Издали закон, что я не могу получить за ужином то, что уже ел за обедом.

      Он взъерошил ее волосы и прижался губами к ее губам.

      – Послушай, Марк, будь серьезнее. Что еще ты хочешь? Помимо шоколадного печенья?

      – Ну, стейк, омара, икру – как обычно. – Он не подозревал, насколько обычно это для нее. – Проклятье, я не знаю. Пасту, надо полагать. Может быть, феттучини. С соусом песто. Ты можешь добыть базилик? Свежий?

      – Ты опоздал на четыре месяца. Сезон закончился. Как насчет устричного соуса?

      – Годится.

      – Тогда скоро увидимся.

      Она провела кончиком языка по его спине, еще раз потянулась, а затем быстро соскочила с кровати, чтобы оказаться вне досягаемости его руки, которую он протянул к ней.

      – Ничего не выйдет, Маркус. Или мы никогда не поужинаем.

      – Да трахнись этот ужин.

      Его глаза снова загорелись.

      – Это ты трахнись.

      – Как раз это я и имел в виду. Теперь ты все знаешь. – Он широко улыбался, лежа на спине и наблюдая за тем, как она одевается. – Ты зануда, Кассия, но на тебя приятно смотреть.

      – На тебя тоже.

      Его большое тело лениво вытянулось поверх простыней. Ей пришло в голову, когда она смотрела на него, что нет ничего прекраснее, чем дерзкая привлекательность молодого мужчины. Очень красивого молодого мужчины.

      Она вышла из спальни и вернулась с хозяйственной сумкой в руке, одетая в джинсы и его рубашку, завязанную узлом под грудью. Волосы она завязала обрывком красной ленты.

      – Я должен нарисовать тебя в таком виде.

      – Ты должен перестать говорить глупости. А то я совсем зазнаюсь. Какие-нибудь пожелания есть?

      Он улыбнулся, покачал головой, и она отправилась на рынок.

      Поблизости располагались итальянские рынки, а она любила ходить за покупками для него. Здесь продавалась настоящая еда. Паста домашнего изготовления, свежие овощи, крупные фрукты, помидоры для сока, огромный выбор колбас и сыров, ждущих, что их потрогают, понюхают и унесут домой для королевской трапезы. Длинные батоны итальянского хлеба, чтобы нести их домой под мышкой, как это делают в Европе. Бутылки с кьянти, свисающие с крючков под потолком.

      Рынки располагались совсем рядом. В это время молодые художники начинали выходить из своих берлог. Конец дня, когда те, кто работал по ночам, оживали, а те, кто работал днем, выходили поразмять ноги. Позже народу на улицах станет намного больше, они будут слоняться, беседовать, собираться в кучки, останавливаясь в кафе по пути в какую-нибудь студию к друзьям или на чью-нибудь последнюю скульптурную выставку. В Сохо жили дружно. И все напряженно работали. Пионеры в мире искусства. Танцовщики, писатели, поэты, художники, они собрались здесь на южной точке Манхэттена, зажатые между отбросами и мусором Гринвич-Виллидж и бетоном и стеклом Уолл-стрит. Особое