Каленым железом. Евгений Попов

всю жизнь, даже и расплакалась. Друзья Васи имели почтительный вежливый вид, Анины же сокурсницы все больше шептались.

      Так счастливо и удачно началась их совместная жизнь. Любо-дорого было бы вам на них посмотреть, на этих двадцатишестилетних голубков. Совсем и не узнать стало ранее экзальтированную Аню, когда она, распевая нежные популярные мелодии, пылесосила их ковры или в сотый раз натирала глянцевый паркетный пол той однокомнатной кооперативной квартиры, которую подарили им запасливые Анины родители, мудро считавшие, что ведь когда-нибудь и она выйдет замуж, их любимая доченька, не век же ей в девках сидеть. Аня к тому времени закончила педучилище и работала музыкальным воспитателем сразу в трех детских садиках, на полторы ставки. Она так сильно заботилась о Васе, она так сильно о нем заботилась, что ему временами как-то даже становилось неловко.

      – Вася, да ты что же это делаешь? – вдруг ужасалась Аня.

      – Что? Что? – пугался и Вася.

      – Ты зачем эти старые брюки надел?

      – Они мне нравятся.

      – Немедленно их сними. Они мятые.

      – Ну и что, что мятые, черт с ними…

      – Не черт, а это ты раньше мог неряхой и грязнулей ходить. А теперь ты женатый человек. Ты идешь со мной. Все скажут, что это я за тобой не слежу.

      – Да в гробу я видел, что скажут, – огрызался Вася, но брюки все же переодевал, справедливо считая, что все это мелочи и не стоит из-за мелочей спор разводить.

      Сам-то он, как ему казалось, совершенно не изменился. Он по-прежнему был весел, ровен, бодр. Правда, с институтом пришлось на время расстаться – Аня сдавала государственные экзамены, нужны были деньги, и Вася пошел работать техником в горную лабораторию. Да как-то там незаметно и остался. Поигрывал на гитаре, изредка встречался с друзьями, до сих пор неженатыми.

      – Все в порядке, старики, – говорил он. – Я считаю, что я прав. Я сам пошел на это, и я прав. И потом, я вам скажу, у человека в доме должен быть суп.

      – Суп и в столовой есть, – возражали друзья.

      – Не то, не то… – смеялся Вася. – В столовой суп есть, но нету этой… эманации. Понимаете? Эманации. Когда все напряжено, и волшебное сияние от всего исходит, невидимое сияние счастья.

      Тут какой-нибудь развеселый друг озабоченно щупал Васин лоб, отчего Вася первый же и хохотал.

      Ну а если честно признаться, начал, начал его грызть какой-то маленький червячок. Потому что все вроде бы и нормально шло, да как-то не так, как-то не так… С одной стороны, наверное, действительно хорошо, когда женщина следит за тобой, просит, чтобы ты не гулял и не водил ночевать в дом веселых дружков. Когда она гладит твои рубашки и прикидывает хватит ли вам до получки тех ваших ежемесячных денег, на которые вы существуете без ропота и обиды. Конечно, хорошо, а то как же иначе? А иначе – пропадешь, опустишься, измельчаешь, погибнешь без возврата.

      И, будучи человеком отчасти рациональным, Вася умом-то это понимал, но все его существо вопреки мировой логике восставало против этой непонятно почему унизительной для него опеки. Дыхания ему, что ли, не хватало?