Чушь собачья. Евгений Лукин

худышек. Вернее – рыженькую худышку… – обворожительно уточнил он.

      – Я имею в виду: в рабочее время, – пристально глядя ему в глаза, пояснила Ляля. – Когда хозяева развлекаться изволят… Как это у вас там называется? Вязка? Случка?

      Ратмир выпрямился и отложил газету. Не так, конечно, как Боб, но тоже довольно резко.

      – Ляля! – негодующе одёрнул он. – Ты что же думаешь: раз собака – то, значит, с ней можно обращаться как с бомжом? Собака – это…

      – Звучит гордо? – не удержалась она.

      – Да, представь себе, звучит! – С каждым словом Ратмир точно натягивал всё туже и туже невидимый поводок. – Конечно, встречаются и среди нас ублюдки, но это же надо последний стыд утратить, чтобы на такое пойти! Всё равно что заявиться сюда на четвереньках и в наморднике!

      – В «Собачью радость»? А разве нельзя?

      Незримый поводок несколько ослаб.

      – Да нет, можно в принципе… Пропускают-то – по бляхе. Просто существуют определённые правила приличия… Точно так же и со случкой.

      – А прикажут? – тихо спросила она. Губы её дрогнули.

      Поводок натянулся рывком – и лопнул.

      – Кто прикажет?! У меня в аттестате записано – боксёр! А Мадлен – болонка! Нас вообще не положено вязать!

      Появился официант и поставил на стол дымящееся второе.

      Мрачный, будто на цепь посаженный, Ратмир, высвободил завёрнутую в салфетку вилку, наколол кусочек мяса, но, взглянув на несчастное личико рыженькой секретарши, сообразил наконец, в чём дело. Ревнует, дурашка.

      – Не бери в голову! – жизнелюбиво посоветовал он. – Если такое случится, одно заявление – на стол, другое – в суд, третье – в Общество охраны животных. Не расплатятся…

      Ничуть не обрадовавшись услышанному, Ляля медленно-медленно развёртывала салфетку.

      – А с той боксёршей? – напомнила она, не поднимая глаз.

      Ратмир насупился, покряхтел.

      – Н-ну… – сказал он. – Всё-таки, согласись, боксёрша – не болонка… И вообще! Что за наезды? Сама вон с директором…

      Ляля вспыхнула.

      – Я – секретарша! – с достоинством напомнила она. – Это часть моей работы!

      – А это – часть моей!

      Помолчали сердито.

      – Она здесь? – Ляля вновь осмотрела зал.

      Ратмир ответил не сразу. Погрустнел, развесил брылы.

      – Нет её здесь, – сообщил он со вздохом. – Да и быть не может… У нас ведь, Ляля, нервы должны быть железные. А она себе, видать, слабину дала… Ну и результат: выкрутила голову из ошейника – да в бега!

      – И что с ней теперь?

      – Не знаю. Видел однажды на улице. Издали… Опустилась, по мусорным ящикам бутылки собирает… А работала – классно. Талант.

      – Вспоминаешь её?

      Ратмир замялся, заглянул в горшочек с остывающим мясом. Тут же проклял себя за эту заминку, разозлился и, вскинув голову, увидел, что Ляля сидит с застывшим лицом, уставив на него широко раскрытые с дышащими зрачками глаза.

      – Покажешь?.. – шепнула она почти неслышно.

      – Что?.. – растерянно переспросил он.

      – Покажешь,