Здесь вам не Сакраменто. Анна и Сергей Литвиновы

скажут, куда ты, мальчик, в калашный ряд, ступай назад, математику свою зубри. От волнения и как бы оттягивая неизбежное, Юрий поехал не в центр, на проспект Маркса – он и не представлял, где находится факультет журналистики, и не думал, что какая-то школа для молодых журналистов может быть в таком центре, что центральней не придумаешь. Поехал было на Бауманскую, где протекала тогда улица Карла Маркса (теперь – Старая Басманная). Долго там лазил, искал дом девять. Спрашивал прохожих. Все удивлялись: нет здесь никакой школы журналистики. Наконец милиционер всё-таки направил его на будущую Моховую.

      На факультете вежливые студентки приняли у него работы, велели приходить через неделю, писать творческое сочинение.

      А через неделю случилось чудо: когда Юрочка, задыхаясь от волнения, снова пришёл в стариннейшее здание журфака и занял место в Коммунистической аудитории (на доске была написана тема сочинения на свободную тему: «Ночь, которую я провёл без сна» – не без вольнодумства, согласитесь), к нему подошёл и положил руку на плечо довольно пожилой товарищ лет двадцати пяти, наверное, даже не студент, а аспирант или действующий журналист. Товарищ этот, щеголявший усами подковой, бакенбардами, брюками клёш, водолазкой и блейзером – тогда так одевались все модные творческие чуваки Москвы, начиная с Высоцкого, – вывел Юрочку в коридор и представился: «Гревцов Владимир, я буду у вас семинары вести». А потом проговорил слова, которые до сих пор при воспоминании отзывались Иноземцеву-младшему сладкой музыкой: «Я прочёл твои работы. Молодец, классно пишешь. Если хочешь, можешь сочинение не писать. Я тебя в свой семинар всё равно беру». Да, это было роскошно. Первое признание его талантов. Первое свидетельство правильности избранного пути.

      И началась у Юры жизнь интересная, но жёсткая. Четыре пары в неделю – занятия с репетиторами. Плюс лекции и семинары в ШЮЖе. Мама с отчимом благополучно отбыли в свой Лейпциг. Квартира на Ленинском снова опустела. «Чистый флэт» – тогда это так называлось на школьном жаргоне, сильно замешанном на инглише начального уровня. Юрочка жил там один, теперь на законном основании, лишь пару раз в неделю выбираясь в Калининград к отцу и мачехе, чтобы подкормиться. Однако даже на чистом флэте портвейн, карты и девочки резко сократились в объёмах. Репетиторы задавали столько, что не вздохнёшь. Впрочем, сейшены (так на инглиш-сленге назывались вечеринки) Юра иногда всё-таки устраивал. Они порой сами складывались – в основном из новых знакомых из школы юного журналиста. К примеру, каждая группа ШЮЖа должна была предъявить свои таланты всему факультету: сделать стенгазету. Подходили к мероприятию творчески, придумывали, обсуждали и отбраковывали темы. Для газеты, которую делала их группа, Юрочка придумал то, что сейчас назвали бы «флешмоб». Прикол (ещё одно словечко из тогдашнего сленга) заключался в том, что юная развратная парочка из своих должна была ездить по метро, переходить с линии на линию, вздыматься-опускаться на эскалаторах