Забытый сон. Чингиз Абдуллаев

середине, внизу, где?

      – Сверху. На самом верху. У него был очень хороший почерк, я его сразу узнала.

      – На большом листе фраза была написана на самом верху? – уточнил Дронго.

      – Да. Он написал «Мне очень жаль». И поставил точку. Я сама это видела.

      – Вы должны были знать манеру его письма. Как обычно он писал письма? Сразу начинал сверху или чуть отступал?

      – Сразу сверху, – ответила Ингрида.

      – Вы видели это письмо. Вспомните, может, он хотел еще что-то дописать. Может, он собирался написать большое письмо?

      – Но там была точка.

      – Забудьте про точку. Скажите – такое могло быть?

      – Да. Но он больше ничего не написал.

      «Упрямый нордический народ эти латыши», – подумал Дронго с некоторым сарказмом. Они верят только фактам и не хотят допускать никаких предположений. Может, так и нужно? Ведь он сам тоже исповедовал принцип Оккама: «Не умножай сущее без необходимости».

      – У него могли быть связи на стороне?

      – В какой стороне? – не поняла Ингрида.

      – У него могли быть любовницы?

      – Нет, – она испуганно всплеснула руками, – нет, нет, никогда. Он так любил свою жену. Вы знаете, он очень нравился женщинам, но никогда не изменял своей Лилии. Нет, такого не могло быть.

      – Все ясно. Какая у него была машина, вы не помните?

      – Конечно, помню. Две машины. «Мерседес» и «Рено». Но этих машин у Лилии нет. Она отдала их дочери Арманда Лайме.

      – Вы были знакомы с Лаймой? Она приходила к отцу?

      – Только один раз. Что-то просила. Я слышала, как они разговаривали.

      – Он выполнил ее просьбу?

      – Не знаю. Но она ушла очень довольная.

      – И еще один вопрос. Вы поднялись на второй этаж вместе с Рябовым. У него был протез на ноге? Ему ведь трудно было быстро подниматься?

      – Не быстро, – согласилась Ингрида, – очень медленно.

      – А сам Рябов мог убить вашего бывшего шефа?

      – Нет, – ответила она, снова испугавшись. – Он совсем старик был. Нет, нет! И он не справился бы с Армандом. Такого не могло быть.

      – Понятно. – Дронго еще раз посмотрел на ее фотографию в молодости. Неужели и сам он также сильно изменился за последние годы? Или сами мы не замечаем этих изменений? – Спасибо вам, Ингрида, – поднялся Дронго, – простите, что вас побеспокоил.

      – Ничего, – легонько вздохнув, ответила она. – Я слышала, что Лилия тяжело больна. Мне ее так жалко! Они так любили друг друга. И она никогда не верила в его самоубийство.

      Дронго вышел из дома, вернулся на станцию. Его наблюдателя нигде не было. Он сел в электричку, направляющуюся в Ригу, и почти весь путь обратно переходил из вагона в вагон и даже сменил электричку, выйдя на одной из промежуточных станций. Все было в порядке, никаких наблюдателей нигде не было. «Старею, – подумал Дронго, мрачно вспоминая портрет молодой Ингриды. – Наверное, показалось».

      Он даже не мог предположить, какие события ждали его впереди.

      Глава 4

      Пообедав в отеле, Дронго решил, что может поехать на встречу с Интом Пиесисом.