Особенности расследования преступлений, связанных с посредничеством во взяточничестве. Ю. П. Гармаев

ответили: «Да» и 26,67 % – «Да, но незначительно»; 38,19 % опрошенных следователей и оперативных сотрудников также дали утвердительный ответ. Кроме того, 13,3 % опрошенных граждан отметили, что в известных им случаях взяточничества взяткодатель так и не получал желаемого результата (Прил. 1).

      Вместе с тем, на вопрос «Есть мнение ранее опрошенных должностных лиц, что большая часть всех слухов о том, что судьи, следователи, прокуроры, преподаватели берут взятки, – это ложь, которую распространяют мнимые посредники. Вы согласны с этим мнением?» большинство опрошенных граждан (50,48 %) ответили, что скептически относятся к данному утверждению (Прил. 1). Однако 65,20 % государственных обвинителей дали положительный ответ на указанный вопрос (Прил. 3). Сказанное подтверждает следующий факт: противоправные действия преступников данной категории приводят к тому, что в сознании миллионов российских граждан закладывается ложное убеждение в коррумпированности государственного аппарата, в том, что огромные теневые средства выводятся из законного оборота и передаются в качестве взяток, в основном оседая в карманах опаснейших преступников – мнимых посредников во взяточничестве.

      Данный вид преступной деятельности не является новым для нашей страны и имеет столь же многовековую историю развития, что и само явление взяточничества. Впервые ответственность за мнимое посредничество была закреплена в Соборном уложении 1649 г. Так, в ст. 8 гл. X «О суде» говорилось: «…а будет сыщется, что посул взят без судейского ведома, и тому, кто посул взял на судью, а судья того не ведает, учинити наказание, бити кнутом нещадно, а взятое на нем взяти в государеву казну в трое, да его же посадити в тюрму до государева указу»[23]. Подобная правовая норма содержалась также в Уголовном уложении 1903 г. Однако в советском и современном российском уголовном законодательстве такая специальная правовая норма предусмотрена не была[24]. В результате действия по мнимому посредничеству на сегодняшний день квалифицируются по ст. 159 УК РФ, что явно не соответствует степени общественной опасности последствий данного деяния[25].

      Непосредственно посредничество во взяточничестве законодателем определено как способствование взяткодателю и (или) взяткополучателю в достижении либо реализации соглашения между ними о получении и даче взятки в значительном размере, выделен и один из видов такого способствования: непосредственная передача взятки по поручению взяткодателя или взяткополучателя. Этот, отделенный от прочих, вид посредничества принято называть посредничеством физическим, а все прочие – интеллектуальным[26]. Зачастую в преступной деятельности лица представлены оба эти вида, однако большая группа вопросов квалификации посредничества возникает и тогда, когда подлежащее уголовно-правовой оценке деяние состоит исключительно в непосредственной передаче взятки по поручению взяткодателя или взяткополучателя.

      Посредничество во взяточничестве

23

Российское законодательство X–XX веков. В 9 т. Акты Земских соборов. М., 1985. Т. 3. С. 103.

24

См. подробнее: Букалерова Л. А. Компаративный анализ уголовно-правового противодействия посредничеству во взяточничестве: монография / Л. А. Букалерова, Ю. Б. Гаврюшкин. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 7–10; Гаврюшкин Ю. Б. Противодействие посредничеству во взяточничестве в истории России и законодательстве зарубежных стран / Ю. Б. Гаврюшкин, А. Ю. Олимпиев // Вестник Московского университета МВД России. 2014. № 4. С. 90.

25

Волженкин Б. В. Квалификация посредничества во взяточничестве // Правоведение. 1979. № 4. С. 58; Будатаров С. М. Присвоение взятки: Преступление против собственности или преступление против интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления? // Сибирский юридический вестник. 2002. № 4. С. 39.

26

Моисеенко М. Отличие физического посредничества во взяточничестве от дачи взятки / М. Моисеенко, Р. Шарапов // Уголовное право. 2013. № 1. С. 71.