Механизм Пространства. Генри Лайон Олди

Филипп Готфрид фон Клаузевиц умер недавно, в ноябре 1831-го. Когда Зануда узнал об этом, то целый день не мог отогнать знакомый перестук копыт. Дикая Охота настигала, дыша в затылок промозглым мертвым холодом. Торвен с детства помнил, за кем приходят черные призраки. Для одних он – Бумажный Червь, для других – герой.

      А для высшего суда – предатель.

      Когда пуля сбила с ног негодяя д'Эрбенвиля, он вновь услыхал далекий топот. На этот раз мчалась подмога – всадники во главе с Андерсом Вали-Напролом, спешившим на помощь своему лейтенанту. Но Торбену Йене Торвену почудилось, что Андерс Эрстед просто успел первым, опередив на какой-то миг призрачную кавалькаду.

      «А ты думал, лейтенант, что в сказку попал? Так в иную сказку и попадать боязно. Братцы Гримм такое пишут – на ночь лучше не читать. А если еще и милый Андерсен примется сказки сочинять? Грозился, паршивец!»

      – Виноват, добрый мсье. Не извольте гневаться, начальство задержало.

      Сторож, седатый дядька с выправкой отставника-гвардейца, проявился неслышно, словно больничный призрак. Торвен с недоумением моргнул. Что-то не так с его французским. «Добрый мсье» – с какой стати? Или это… Добрый… хороший… Ну, конечно!

      – Так что, господин хороший, вот ваша тросточка. Прямиком от мастера привезли. Как новая, дерево прежнее, даже лучше. А костылик пожалте сюда, он казенный.

      Зануда без возражений обменял казенное имущество на личное. Королевский подарок величественно, не без презрения впился в пол. Отставной лейтенант выпрямился, расправил плечи. Теперь хоть на войну!

      Мальбрук в поход поехал,

      Миронтон, миронтон, миронтень…

      – Вот, из гостиницы вам прислали.

      Взяв пачку писем, он привычно сунул их в левый карман, походя отметив, что адрес на верхнем написан рукой Эрстеда-старшего; выудил серебряную монету – вознаградить услужливого стража.

      – А еще ваш парень. Которого вы помирать к нам привезли…

      Рука с монетой опустилась. Весь поход – из Булонского леса в лечебницу Кошен. Еще на Новое кладбище доведется завернуть.

      – Заснул он, болезный. Бредил-бредил – и сморило беднягу. До утра не окочурится, это я вам твердо обещаю. Навидался… Отправляйтесь в гостиницу, нечего вам здесь делать. А часам к десяти приезжайте. Тогда уж наверняка отойдет. Верно вам говорю…

      3

      Огюсту Шевалье было хорошо.

      Покойно.

      Краешком сознания он понимал, что в его положение «покойно» означает все сразу: и хорошо, и удобно, и даже «на своем месте». В самом деле, что делать покойнику на «том» свете? Да что угодно, ибо худшее уже случилось. Покойся с миром в полную свою посмертную волю. А как именно – не все ли равно?

      Покоился Огюст в реке, похожей на знакомую с детства Рону. Тоннель исчез, отступил в безвидный мрак. Он не плыл – река несла воды мимо, обтекая лодку, подобравшую новичка.

      Это бедный шевалье

      В нашу компанию, к Маржолен,

      Душу он свою принес –

      Гей,