Засуха. Джейн Харпер

не удалось. Он постарался вспомнить, упоминал ли Люк что-нибудь об отношениях Гретчен или о том, кто был отцом мальчика. Вроде бы нет. Ему хотелось думать, что уж это-то он бы запомнил. Фальк глянул на левую руку Гретчен. Кольца не было, но в нынешние времена это еще ничего не означало.

      – Ну и как тебе семейная жизнь? – спросил он наконец, надеясь хоть что-то выяснить.

      – Да нормально. С Лэчи иногда хватает хлопот, конечно, – тихо ответила Гретчен. – И мы с ним только вдвоем. Но он хороший парнишка. И мы справляемся. Пока, по крайней мере.

      – Твои родители до сих пор на ферме?

      Она потрясла головой.

      – Господи, нет! Они решили уйти на покой, продали все еще восемь лет назад. Переехали в Сидней, купили крошечную квартирку за три квартала от сестры с детишками. – Она пожала плечами. – Говорят, им нравится. Городская жизнь. Папа на пилатес записался.

      Фальк не смог удержаться от улыбки при мысли о суровом мистере Сконере. Как он пытается сосредоточиться на внутреннем «я», проделывая при этом дыхательные упражнения.

      – И у тебя никогда не было соблазна последовать за ними.

      Она сухо рассмеялась, обвела рукой дорожку под сенью иссохших деревьев:

      – И бросить все это? Нет. Я слишком долго здесь жила, это уже в крови. Ну, ты знаешь, как это бывает. – Прикусив язык, она быстро глянула на него. – Или, может, не знаешь. Прости.

      Фальк только отмахнулся.

      – И чем же ты теперь занимаешься?

      – Фермерствую, конечно. Ну, по крайней мере, пытаюсь. Пару лет назад купила местечко у Келлерманов. Овцы.

      – Правда? – Это произвело на него впечатление. Ферма, о которой она говорила, считалась лакомым куском. По крайней мере, так обстояли дела в его юности.

      – А ты? – спросила она. – Слышала, в полицию пошел?

      – Ну да. Так и есть. На федеральную службу. И я все еще там.

      Некоторое время они продолжали идти молча. С деревьев над их головами доносилось исступленное птичье чириканье. В точности как он помнил. Группки людей в черном казались кляксами на фоне пыльной дороги.

      – Как тут вообще идут дела? – спросил он.

      – Ужасно. – Это прозвучало, будто окончательный вердикт. Пауза. Гретчен постучала по губам нервным движением бывшего курильщика. – Уж казалось бы, хуже некуда. Все трясутся из-за денег и из-за засухи. Потом произошло вот это с Люком и его семьей, и это так плохо, Аарон. Так плохо. Это в воздухе висит. Все мы тут ходим, как зомби. Никто не знает, что делать, что говорить. Следим друг за другом. Пытаемся сообразить, кто сломается следующим.

      – Господи.

      – Да. Ты себе даже не представляешь.

      – Вы с Люком все еще близко общались?

      Гретчен помедлила с ответом. Сжала губы.

      – Нет. Много лет уже. Не так, как когда мы были все вчетвером.

      Фальк вернулся мыслями к фотографии. Люк, Гретчен, он сам. И Элли Дикон, с ее длинными черными волосами. Как же они дружили. Тесно, как бывает только в те годы, когда веришь, что друзья даны тебе судьбой и ничто никогда вас не разлучит.

      Ты