Алиен. Виктория Александрова

казался ей отвесным колодцем, таким бездонным, что при взгляде в него кружилась голова. И она стояла над ним, растерянная, полная тоски и страха, и где-то там, в глубине, видела себя прежнюю, себя, от которой уже ничего не осталось, кроме зыбких воспоминаний и того, все того же самого жестокого чувства, пронзавшего сердце острее каленой иглы. И слезы градом текли из ее распахнутых глаз.

      17

      Одетая в тонкое белое платье с лазурным шитьем, Беатрис де Шеридан сбегала по мраморной лестнице, похожая на бабочку в своей непосредственной, беззаботной легкости. Ее улыбка была свежа, словно лепестки утренних роз, а глаза хранили то самое загадочное сиянье, которое придает спрятанная в глубине сердца терпко-сладкая тайна.

      Вчера… Это произошло вчера…

      Она встретилась с ним под темной зеленью старых каштанов. Он смотрел на нее взглядом, полным искреннего восхищения, и каких-то нежных мыслей, и чего-то еще, неведомого ей… Она помнила его темные глаза, его изящные руки, несмело прикоснувшиеся к ней… А потом он поцеловал ее…

      И воспоминание о его губах заставило ее петь и мчаться через сад, словно птица, раскинув руки навстречу ветру. И смех, радостный смех, едва сдерживаемый, рассыпался внутри тысячами светлых жемчужинок, вспыхивал искрами, играл, словно шампанское в бокале.

      Ведь ей было всего-навсего шестнадцать, и светило солнце, и вчера… вчера он говорил ей о своей любви…

      18

      – Беатрис, ты уже не маленькая, – строго говорил отец плачущей дочери, —

      – Прекрати эти капризы. Ты знаешь, на меня они не производят никакого впечатления. Если я так решил, значит, так будет. Граф де Байон – очень выгодная партия. И незачем откладывать.

      – Но папа, он стар! Ему уже тридцать пять лет!.. И я не люблю его!

      – Любишь – не любишь! – Что за детские выдумки! У него приличное состояние, он достойный человек, завидная партия для девушки твоего положения. И ты выйдешь за него, потому что такова моя воля.

      – Нет! Ни за что! Я лучше умру! – и она вылетела из комнаты, хлопнув дверью, чтобы тремя часами спустя под знакомыми каштанами встретиться с тем, кому навеки было отдано пылающее сердце.

      Он осторожно гладил ее светлые волосы и тихонько шептал слова утешения, но Беатрис их не слышала.

      – Ральф, – говорила она ему сквозь рыдания, – послушай, Ральф, давай убежим. Давай бросим все и исчезнем вместе, и нас никто никогда не найдет. Мир большой – нам хватит места, чтобы укрыться от тех, кто желает разлучить нас.