Последний император России. Тайна гибели. Юрий Григорьев

осталось семь человек латышей.

      Далеко за полночь Яков Михайлович проходит в комнаты доктора Боткина и царя, просит одеться, умыться и быть готовыми к спуску в полуподвальное укрытие. Примерно с час Романовы приводят себя в порядок после сна, наконец – около трех часов ночи – они готовы. Юровский предлагает нам взять оставшиеся пять наганов. Петр Ермаков берет два нагана и засовывает их за пояс, по нагану берут Григорий Никулин и Павел Медведев. Я отказываюсь, так как у меня и так два пистолета: на поясе в кобуре американский „кольт“, а за поясом бельгийский „браунинг“ (оба исторических пистолета – „браунинг“ № 389965 и „кольт“ калибра 45, правительственная модель „С“ № 78517 – я сохранил до сегодняшнего дня). Оставшийся револьвер берет сначала Юровский (у него в кобуре десятизарядный „маузер“), но затем отдает его Ермакову, и тот затыкает себе за пояс третий наган. Все мы невольно улыбаемся, глядя на его воинственный вид».

      Бросается в глаза красочность описания Кудриным событий той кровавой ночи. Дальше оно станет еще более выразительным. Но если не отвлекаться на художественную сторону кудринских воспоминаний, бросается в глаза безалаберность подготовки к уничтожению узников. До расстрела считаные часы, а они не знают ни способа, каким будут казнить арестантов, ни места, где это будет происходить.

      Кроме того, по Кудрину, подготовка комнаты к расстрелу началась практически перед расправой с царской семьей.

      А находилась эта комната на первом этаже, под комнатой великих княжон, к которой с востока примыкает комната Николая Александровича и Александры Федоровны, с запада – комната Демидовой. В избранной для расстрела комнате размещались бойцы-пулеметчики из команды Кабанова. А это означает, что там были кровати, другие предметы мебели и личные вещи бойцов. Все это в экстренном порядке выносилось прочь. Как все это согласуется с намерением организаторов «…как-то скрыть от Романовых» подготовку к расстрелу?.. Если в комнате прямо под ними среди ночи слышится шум и гам, топот множества ног, возня, грохот перетаскиваемой мебели? Все это сопровождается командами и соответствующими комментариями в не менее сочных выражениях со стороны не отягощенных образованием и интеллектом исполнителей.

      В воспоминаниях Юровского приготовления к операции выглядят совершенно иначе. Вот что он рассказывал в феврале 1934 года на совещании старых большевиков в Екатеринбурге.

      Я. М. Юровский (член Коллегии Уральской областной Чрезвычайной комиссии, комендант Дома особого назначения, участник расстрела): «15-го июля утром приехал Филипп (Голощекин) и сказал, что завтра надо дело ликвидировать. Поваренка Седнева (мальчик лет 13-ти) убрать и отправить его на бывшую родину или, вообще, в центр РСФСР. Также было сказано, что Николая мы казним и официально объявим, а что касается семьи, тут, может быть, будет объявлена, но как, когда и каким порядком, об этом пока никто не знает. Значит, все требовало сугубой осторожности,