Теория музыкального образования. Э. Б. Абдуллин

к целесообразности включения классической музыки в содержание музыкального образования.

      Так, на основании проведенного исследования Л. В. Школяр приходит к выводу, что самый высокий показатель восприятия классической музыки был отмечен у четырехлетних детей, которых сравнивали с ребятами школьного возраста. Для прослушивания были предложены финал сонаты Л. Ван Бетховена № 14, финал его же «Аппассионаты», «Экспромт-фантазия» Ф. Шопена и др. Ребятам предлагалось определить, какие из этих произведений более созвучны, родственны друг другу. «В шестых классах, – отмечает исследователь, – только 20 % учеников справились с заданием. В третьих классах – показатель чуть выше – 30 %, но уже в первых классах (шестилетние школьники) – с заданием справились более половины детей. А из 60 воспитанников детского сада – пяти – и четырехлетние дети – правильно выполнили задание 75 %! Причем самый высокий показатель был получен у четырехлеток».[88] Принимая во внимание полученные данные, исследователь делает вывод о том, что «малыши интуитивно схватывают сходство и различие фрагментов по обобщенной интонации! В этом проявляется главнейшее свойство человеческой психики – способность целостно воспринимать явление в интегративном единстве эмоциональной и интеллектуальной оценок».[89]

      Принципиально иной позиции придерживается Т. Э. Тютюнникова: «Существующая в нашем сознании абсолютная презумпция педагогической ценности высокой музыки для детей всех возрастов трудно объяснима. Мы не имеем подтвержденных данных о том, что из детей, слушавших классическую музыку, вырастают идеальные или лучшие с точки зрения общества люди. Невозможность проверить результаты педагогических воздействий высокой музыки на детей младшего возраста, отсутствие валидной диагностики порождает множество разнообразных спекуляций, типа «классическую музыку – детям!». Проблема нам видится не в сомнении в высоких достоинствах самой музыки, а в ограниченных возможностях детей (и многих взрослых тоже!) ее воспринять. Встретившись на звуковой тропинке с «Порывом» Шумана, восьмилетний ребенок в лучшем случае подумает, что «хотя было и громко, но зато недолго», а в худшем вообще будет думать о своем…

      Нам кажется весьма проблематичным поиск поля для диалога первоклассника и титана Бетховена, если это не обработанный им «Сурок» или «Немецкие танцы». Даже если допустить, что музыка, минуя разум, обращается сразу к эмоциям, то трудно себе представить, чтобы эмоционально-духовные тексты Бетховена были сопоставимы с аналогичными текстами младшего школьника».[90]

      Столь крайние позиции по этому важному вопросу приводят к выводу о необходимости дальнейших исследований, направленных на изучение данной проблемы.

      Неразработанной на сегодняшний день остается и проблема изучения учащимися различных направлений и стилей молодежной музыкальной субкультуры. Очевидно лишь то, что отсутствие целенаправленной педагогической работы в данном направлении и школе

88

Школяр Л. В. Музыкальное искусство как учебный предмет в начальной школе (В системе развивающего обучения): Дис… докт. пед. наук. – М., 1999. – С. 250–251.

89

Там же. – С. 251.

90

Тютюнникова Т. Э. Высокая музыка и дети // Тютюнникова Т. Э. Видеть музыку и танцевать стихи… Творческое музицирование, импровизация и законы бытия. – М., 2003. – С. 24–25.