Аркан. Александр Асмолов

вскрикнул Арик во весь голос и рывком сел в кровати. – Я неверно выразился. Прости, пожалуйста…

      Но продолжения разговора не последовало. Как он ни напрягал воображение, ни задавал вопросы в пустоту, голос больше не звучал в его сознании. На душе стало так погано, что мужчина заспешил к холодильнику, где стояла непочатая бутылка «Смирновской». Отыскав засохший сыр и скукоженные огурцы, он примостился за столиком на кухне и в одиночестве выпил водку.

      Стало еще хуже, когда вспомнились слова одного опытного сокамерника. Матерый рецидивист говорил именно об этом. У всех, кто вырывается из зоны, проявляется странный синдром. Опьянение свободой быстро проходит, и появляется страх, как жить дальше. Мир изменился за то время, что ты мотал срок, и, главное, ты никому там, на воле, не нужен. Даже последний вертухай не заглянет к тебе вечером и не прикрикнет, что пора спать. Человек – стадное животное, и в зоне все живут тесно. Часто ненавидят друг друга и бьются в кровь, страдают от несвободы и от постоянного присутствия чуждых людей. Но. Все время бок о бок, в тесной камере. И днем, и ночью. Возвращаясь на свободу, зэк теряется. Он забыл, как нужно тут жить, когда тебя никто не замечает, когда тебя просто нет в этом свободном мире. Никто даже не узнает, что ты умер.

      Глава III

      Арик проснулся от жажды посредине ночи. От выпитой накануне водки он забылся до вечера, и теперь просто заставил себя подняться. Было тяжело.

      – Парламент ждет! – попытался он сам себя взбодрить.

      Прихватив «Парламент» и пару бутылок пива, бывший зэк расположился в старом кресле на балконе. Внизу был двор, окруженный с трех сторон многоэтажками, там галдела детвора и пофыркивали машины. Эти звуки городской жизни были приятны. Солнце зависло над крышей противоположного дома, ослепляя яркими лучами. Он прикрыл глаза и, как в детстве, посмотрел на светило сквозь веки. Мир заполнился теплым красным цветом. На ощупь откупорив бутылку, Арик сделал несколько больших глотков. Сразу стало легче. «Парламент» довершил начатое. Солнечный свет теплыми лучами проникал сквозь закрытые веки прямо в мозг. Там стало жарко, и боль отпустила.

      Так он поступал в детстве, когда, нанырявшись до одури, ложился животом на раскаленные прибрежные камни. В голове гудело от глубоких погружений, и соленая морская вода медленно капала из носа и ушей. Нужно было вот так прожариться на солнце минут десять, поворачивая то одно ухо к камням, то другое. На глубине вода под большим давлением проникала куда-то внутрь, и нужно было от нее освободиться. Прыгать на одной ноге, вытряхивая водные пробки из ушей бесполезно, они еще глубже уйдут. Нужно спокойно полежать, распариться и подождать. Холодные струйки сами соскользнут на горячие камни. Потом перевернуться на спину, подставляя солнцу лицо. На глубине вода холодная даже в августе, поэтому продрогшее тело с жадностью впитывает летнюю жару. Красный цвет раскаленного солнца через закрытые веки проникает прямо в мозг. Шум в голове исчезает, и блаженная тишина успокаивает все тело.

      – Парламент ждет речи, – слышит он голос Аркадия