Волжское затмение. Роман. Александр Козин

упрямилась сначала – не привыкла, – но уступила. И чувствовалось, что ей очень нравится его внимание.

      Так прошло полмесяца. И вот вчера Антон, по обыкновению, поджидал Дашу у перевоза. Но она появилась совсем с другой стороны – из города. Обеспокоенный Антон участливо заглянул ей в лицо – и едва не отшатнулся. На него смотрела та, прежняя Даша, которую он помнил год назад. Лицо заострилось. Под глазами – усталые бессонные круги. А ещё – испуг. Никак нельзя было поймать её взгляда. Она то и дело опасливо озиралась.

      – Дашка, что случилось? – встряхнул её за плечи Антон.

      – Антон… – еле слышно проговорила она. – Я… Я завтра уезжаю. Мне очень надо. Срочно.

      – Да что ты? Зачем? Куда? – не понимал Антон.

      – В Рыбинск. Завтра пароходом… – затухающе прозвенел её голос.

      – Да что там? С матерью что-то? – почти кричал Антон ей в лицо.

      – Да… Болеет. Написала. Зовёт… – и девушка махнула рукой в сторону Волги. – Ты не беспокойся. Всё будет хорошо. Я скоро. Мы увидимся. И, Антон, не провожай меня. Я сама. Прошу тебя, не надо. Ради меня…

      – Господи, Дашка… Ну хорошо, не буду. А завтра-то? Завтра можно проводить? На пароход? – бормотал совсем сбитый с толку Антон.

      – Не надо. Впрочем… если хочешь. Он в половине одиннадцатого отходит. Всё, не могу больше. Прощай.

      И, коротко поцеловав его в щёку, девушка поспешно исчезла в сумерках. А Антон так и остался стоять, озадаченно скребя в затылке.

      Всё это до малейших подробностей вспомнилось ему сейчас, когда он, уйдя с пристани, медленно брёл по берегу. А тут ещё этот странный и страшный человек на пароходе. Ерунда, конечно, пустые страхи, но кто знает… Антон тяжко вздохнул, расправил спину и зашагал в сторону трамвайной остановки.

      И вдруг… Голову, что ли, напекло, чудится? Имя своё он услышал. Окликнули его. Тихо, тоненько. И голос. Дашкин голос, из тысячи узнаешь, не перепутаешь. Вздор! Она же сейчас на пароходе! Даже оборачиваться не стал. А в груди тоскливо закололо. Плохой это знак. Очень плохой.

      – Антон! – снова донеслось до него. Громче. Протяжнее. Отчаяннее. Но всё же приглушенно, боязливо.

      – Дашка… – прошептал он. – Дашка! – крикнул во весь голос и заоглядывался. Вон, вон она, за деревом, по ту сторону рельс, будто прячется от кого…

      И со всех ног бросился к ней.

      – Дашка! Ты что… Как? Как ты здесь? – задыхаясь, захлёбываясь, выкрикнул Антон, подбегая к девушке. Она сидела за деревом на фанерном обтёрханном чемоданчике. Тут же, рядом, лежал толстый узел из старой жёлтой простыни. С бельём, наверное. Даша подняла голову, и большие, серые, полные слёз глаза с болью и мольбой вскинулись на Антона. И что-то жалкое, отдалённо похожее на улыбку, пробежало по припухшим бледным губам и впалым щекам.

      – Антон! Антон… Как хорошо, что ты пришёл! Что ты услышал… – тихо пробормотала она и расплакалась. Дрогнули плечи под тонкой белой