2024-й. Юрий Никитин

чтобы не шарили по порнушным сайтам и не играли во флеш-игрульки. Сам, конечно, за всеми не услежу, но они знают, что могу наблюдать за работой, потому бурчат, но работают, надеясь оторваться, когда заболею или уеду в командировку.

      Гулько тоже ревниво поглядывает за новичками, у него другой принцип: если этим козлам платят, как и нам, то чтоб работали не меньше, а лучше – больше. Сейчас без стука вошел ко мне, огромный и плечистый, больше похожий на крепкого баскетболиста, чем на очень умелого программиста.

      Я поднял голову, он спросил с порога:

      – Ну и как тебе?

      – Новички? – переспросил я.

      Он отмахнулся:

      – Да это пока ни рыба ни мясо. Треть уволим через неделю. Всего второй день, а уже халтурят!.. Как будто на Америку работаем. Пойдем, покажу, как столы переставить, чтобы всобачить пять-шесть человек новеньких.

      Едва мы появились в зале, я увидел по спинам, кто в самом деле работал, а кто в отсутствие погоняйла, то есть меня, серфил по инету в поисках развлечений.

      – Пожалуй, – сказал я, – надо заблокировать и прием.

      – Зачем? – спросил он. – Отправлять нельзя – программный код сопрут, но прием?

      – Все, что им нужно, – сказал я, – достану я. Или ты.

      Он кивнул и вдруг спросил:

      – А что с юристами? Что-нибудь надумал?

      Я спросил в удивлении:

      – Ты на что намекиваешь?

      – На какое-то изменение, – ответил он неуклюже. – Они, конечно, дураки. Даже дураки набитые. Но наш мир настолько богат и расточителен, что и дуракам находится место. Бывает, такие же дураки распределяют фонды и гранты.

      От соседнего стола прислушивался Тимур, наконец пихнулся короткими ножками и лихо подкатил в кресле.

      – Это в случае, – уточнил он живо, – если хорошие дураки. Импозантные.

      – Это как? – спросил я.

      – Особые дураки, – пояснил он ехидно. – Дурнее которых уже нет на свете.

      – Нет, – возразил Гулько, – я имею в виду – честные дураки. Словом, люди, с которыми нам всегда приятно и уютно общаться.

      Тимур задумался, поморщился, но кивнул:

      – Вообще-то да. Вон Роман умный, сволочь, но я его больше трех минут на дух не выношу. А вот с тобой общаться приятно, хоть весь день бы беседовал. Только хвали меня больше.

      Гулько, не давая себя сбить с мысли, обернулся ко мне:

      – Пусть забавляются в остроумии, придурки, но мы ж люди серьезные. Я имею в виду, что в мире, где дураки имеют такое влияние, бывает лучше сделать им шаг навстречу, чем переть против рожна.

      Я насторожился:

      – Что? И ты готов отказаться от жестокостей в байме? И что будем делать? Нюхать цветочки на полянках? Или кто больше соберет?

      Он помотал головой:

      – Нет, в реале же не только цветочки собирают! И войны гремят, и зверей убивают… Но уже есть какие-то законы. Времена буссенарства прошли, тут они правы. Мы можем тоже ввести какие-то ограничения. Скажем, не бить каких-то зверей… Одних бить, других – низзя…

      Он что-то еще мямлил, потом вообще