Резидент галактики. Леонид Моргун

мимо которого проскакивали белки, и робко обнюхивали его влажными ноздрями осторожные лисы. Потом этот камень вместе с другими подобрали и отправили в огненную купель, из которой частицы вышли уже слитыми воедино и стали колесами паровоза. Они долго крутились, отсчитывая миллионы километров на узкоколейке, пока их вновь не переплавили и не выковали мощную боевую машину. Она носилась по полям сражений до тех пор, пока не попала под залп вражеских орудий и не превратилась просто в груду искореженного железа. И вновь его переплавили и превратили в броню в в проволоку, проволоку в гвозди, один из которых много лет тому назад сам Рустам Тимурович с трудом вогнал в стену, больно пришибив при этом палец, и повесив на него любимую мамину картину: шишкинских «Медведей»…

      Необозримое море информации было заключено в молекулярных цепях куска проволоки. Гвоздь был заключен в раз и навсегда данную ему форму. И в общем-то менять ее не собирался. Но вдруг ему показалось, что стена слишком уж тесна, чересчур уж сдавливает его и без того щуплое тело, да и шею под шляпкой натерло веревкой за истекшие годы. И если он действительно свободный и независимый Гвоздь, то что может помешать ему освободиться?

      Стена задрожала от далекого взрыва в карьере. От этой дрожи пришли в движение атомы, заключенные в молекулах железа, слегка раздались, вновь сжались, еще раз расширились… веревка тянет все сильнее, готовая выдернуть его из стены, слегка согнем шляпку… поздно!

      Картина упала со стены, стекло разбилось, рама хрустнула, и далеко в сторону откатился старый проржавевший Гвоздь. Прямо к ногам человека, который в неестественном оцепенении лежал, вытянувшись в кресле, и почти не дышал.

      Гвоздь вновь стал куском металла, а человек приоткрыл глаза, застонал и устало провел рукой по лицу.

      – Хорошо, хозяин, – информирует его Фляр. – Вы делаете успехи. Но, предупреждаю, избегайте предметов, лишенных работы, полезной нагрузки, как этот выскочивший гвоздь. В состоянии покоя и упорядочивания тело не может приобрести достаточно энергии, чтобы совершать действия. Это особенно опасно, не накопить сил для новой транстипизации.

      – А что случится, если я, скажем, войду в какую-нибудь бактерию?

      – В биопотенциал? Ни за что на свете! Ведь в нем гравитационные поля неуправляемы. Вы даже не ощутите, как погибните.

      – А можно еще что-нибудь попробовать?

      – Конечно, я слежу за вами.

      Бабаев поглядел на подоконник и глубоко вздохнул, сосредотачиваясь… Какая-то часть его мозга испускала направленные, должным образом закодированные волны, которые несли в себе колоссальный запас информации. Они воздействовали на атомные составляющие любого избранного предмета – и он «оживал», исполнял любые желания повелевающей им личности. Быть чем-то означало обладание величайшей властью в мире, властью над миром вещей, предметов, а значит, и… людей?

      Подоконник был стар и треснут. Сделанный горе-плотником из сырой, подгнивающей сосновой доски, он был перекошен и образовал