Резидент галактики. Леонид Моргун

и ниже, все более и более замедляла свой полет, и наконец тяжело и беззвучно прилегла на поляну, которую с одной стороны окаймлял густой лес. С другой стороны тихо журчала речка, в водах которой плескались живые существа. При виде ее они с паническими криками бросались прочь.

* * *

      Позавчера отзвенел последний звонок, и для деревенских ребятишек наступили долгожданные каникулы. Лето обещало быть жарким. Уже сейчас стояли знойные дни, правда по вечерам прохладный ветерок пробирал ознобом их загорелые тельца, но беготня, шумные игры и костры в ночном согревали их лучше, чем пиджаки и фуфайки, всученные заботливыми мамашами.

      Лошадей в колхозе еще держали, хотя и много указаний насчет замены их «железными конями». Да и дети обожали своих четвероногих любимцев, знали характер и норов каждого. И не было для них большей радости, чем отправиться в ночное с табуном под начальством старого конюха дяди Сени.

      К вечеру поужинали огурцами, картошкой, яйцами, салом. Дядя Сеня, как обычно, принял четвертинку «первача», как он говорил, «от вечернего ознобу», и теперь заливисто храпел поодаль от компании ребятишек, которые, сгрудившись у костра, слушали страшные истории конопатого Грицко. Рассказывал он мастерски, на разные голоса, отчаянно жестикулируя и скаля зубы.

      – И вот ночью… – шептал он, закатив глаза, – слышит баба чей-то голос: «Отдай, баба, мою руку!» Баба молчит. Опять: «Отдай баба, мою руку!»…

      Маленький Степа заплакал.

      – Хватит тебе, Грицай, детей пугать! – сердито сказал Андрюша Голованов, серьезный светловолосый мальчик лет четырнадцати. – Вечно ты со своими ведьмаками лезешь!

      – А тебе какое дело?! – возмутился Грицко. – Не нравится, так не слушай! А ну, как дам леща – сразу на одно ухо оглохнешь!

      И хоть Грицко был старше него на год, да и здоровее, Андрюша сразу же вскочил, сжимая кулаки. Следом поднялся и обидчик. Ребята загалдели, зашумели, предвкушая знатную драку. Все знали, что оба «гонялись» за румяной, чернобровой Аничкой, которая делала вид, что ни того, ни другого не замечает. Но начавшееся сражение было прервано неистовым ржанием коней, которые опрометью понеслись от реки.

      И что-то черное, огромное, лоснящееся в лунных лучах, на мгновение зависнув, плавно опустилось на берег реки.

      Тут же все пришло в движение. Кони, дети, даже пробудившийся Сеня – все помчались прочь, гонимые паническим ужасом.

      И лишь Андрюша стоял не шелохнувшись.

      Это походило на кита. А киты, как он знал, не кусаются. Они иногда выбрасываются на берег. И тогда их надо спасать. И хоть река их находилась далеко от моря, да и там китов отродясь не водилось, но щемящее чувство жалости, желание поддержать, помочь беззащитной зверюге переполнило всю его душу. И тут Амаурина позвала. Это был безмолвный и отчаянный зов о помощи, призыв к любому слышащему ее живому существу, достаточно развитому, чтобы принимать телепатические волны.

      Слегка оробев оттого, что он «понял», Андрюша сделал шаг, другой, третий… и пошел