И всё, что будет после…. Наталия Новаш

оцепенел Редько. Даже краска вмиг отлила от синюшно-багровых щек, и так подбросило Жору на очередном ухабе, что недолго было и вылететь из коляски.

      «Украл снова, сволочь! – решил сгоряча Редько. – Вернуться ещё не успел – и нá тебе! Опять кража! И начальство знает…» – и не на шутку обеспокоился участковый, ибо давненько не навещал свой участок: косил сено тёще…

      Известно, – косили, потом ворошили. Потом угостила. Потом отлёживался, до сих пор голова болит, и только вчера получил сведения, что горит по ночам у Константика свет в окошке и околачиваются возле хаты какие-то неизвестные подозрительные лица.

      У речки глядел на воду сморщенный старый дедок с плетёным кошиком в руке. На дне желтело несколько старых лисиц.

      – Как грибы, отец? – крикнул Жора. – Может, перевести?

      – А, хай их халера! – махнул дед рукой. – За польским часам и грибы были, и мост быу. Добры мост… А тяпер? Ничога никому не трэба…

      – Да раньше вроде… Был тут а вас какой-то мостик! – припомнил Жора. И точно был! Ладный, новенький, из желтых струганных бревен с аккуратными, даже красивыми перилами. – Ещё прошлым летом!

      – Солдаты той мост рабили. Вучэння были… И пакинуть нам той мост хотели… Але ж трэба было платиць. Не згодзиуся председатель.

      – Не откупил?

      – А навошта яму? Ци ж ён тут ходиць? В «волге» яму па шассейке лепей…

      «Да… – вздохнул Жора. – Жил бы здесь, так и мост бы построил…»

      – Давайте всё-таки перевезем! – выпрыгнул он из коляски и вдруг почувствовал, что рука совсем не болит.

      – А-а, сынок… – махнул рукой дед. – Дзякуй. Па кладке я доберусь. Праклали добрыя люди…

      Кладка, к которой направился между тем дед, была, прямо скажем, рассчитана не на его годы. Свалил кто-то столетнюю большую ольху с одного высокого берега на другой, перильце соорудил – вот и вся кладка, похожая снизу, откуда смотрел Жора, на тот подвесной мост, которые встречаешь в горах. И сама речка казалась горной – быстрая, прозрачная, неглубокая, шумела она по камням меж обрывистых берегов, где смыкались кронами высокие деревья, все обвитые плетями хмеля.

      Редько же, не занятый наблюдениями над природой, с нетерпением ждал, когда Жора вскочит назад в коляску, ибо готов был уже штурмовать реку. Хорошо знал Редько народную поговорку «не зная броду, не суйся в воду» и брод знал. Примеривал уже глазом, как круче развернуть мотоцикл, чтобы взять чем можно быстрей влево и пересечь русло реки у камня, где она узкая, вытекая из леса, и ещё бурлит, и кажется всего опасней. Но путь этот оказывался как раз самым надёжным. Знал Редько: твердое галечное дно не даст завязнуть, и если не сдадут нервы и пойдешь на самой маленькой скорости – не плеснёт волна и не зальёт свечи. Не заглохнет мотор, а вытянет – и после резкого поворота вправо посередине – только скорости не прибавлять – выедешь на другой берег, только не трусь! А сунешься напрямик – в самом тихом широком месте, где река разлилась и дно песчаное, и кажется – глубины-то никакой нет – так и сядешь в яму.