Ключи от дома (сборник). Александр Асмолов

коньяк обладает таким даром. Почему мы можем испытывать симпатию или ненависть к людям, которых давно не видим, привязанность к старым домам и тоску по городам нашей юности, почему мы храним пожелтевшие письма и засушенные листки среди книжных страниц, что заставляет нас возвращаться на знакомые улицы и прижиматься щекой к старым деревьям под заветными окнами, отчего мы вздрагиваем, услышав голос, так похожий на тех, кого давно нет с нами? Это – память сердца, она передается всему, что нас окружает и живет там. Кому-то дано чувствовать ее сильнее, кто-то отворачивается, делая вид, что незнаком с ней, но все мы продолжаемся в ней и тех вещах, что окружают нас.

      Коньяк для размышлений о главном подходит как нельзя лучше потому, что его обычно в рюмке совсем немного, на донышке, но он заполняет собой все оставшееся пространство, а, сделав маленький глоток, вы ощущаете внутри себя его горячее присутствие, он, как образ любимой женщины, пронизывает собой окружающее пространство, вещи и мысли, сливаясь с ними и становясь частью их. И вот тогда вы готовы доверить ему все свои сокровенные мысли и тайны. Впрочем, если по неосторожности вы попробуете принудить его, он покинет вас, как и обиженная женщина: любовь и дружба невозможны без уважения.

      Зная эти особенности характера своего собеседника, я бережно согревал его в ладонях и любовался игрой янтарных бликов в лучах заходящего солнца. Они притягивали мой взгляд и мысли, как магический шар на спиритическом сеансе, а первый же глоток позволил услышать его голос. Он был сродни голосу гипнотизера – какой-то навязчивый и властный. Отдаленная вспышка сознания робко засомневалась, что это могло быть чем-то иным, но она тут же погасла, и голос внутри меня зазвучал удивительно реально.

      – Ты когда-нибудь разговаривал с джином из бутылки?

      – Ну, для этого нужно крепко выпить, я до такого еще не доходил.

      – Перестань, сейчас ты еще скажешь о белой лошади и горячке. Вздор.

      – Иное мне не приходит в голову. А ты – серьезно?

      – Вполне. Я слышал о тебе достаточно давно, вот только встретиться не доводилось.

      – Хочешь сказать, что мы знакомы. Заочно?

      – Вот что в тебе неистребимо, так это инженерная закваска. Все по полочкам хочешь разложить и бирки навесить. Меня всегда умиляла эта ваша фраза – инженер человеческих душ. Вы еще сантехников душе определите. Привыкли с детского сада все подписывать, начиная с номеров на горшках. Математики…

      – Ты обобщаешь: был же Пушкин, Шекспир…

      – Да их вам для того и посылали, чтобы глазки открыть. Я не говорю о Мессии. Это вам еще недоступно. Вы доросли только до идолов, и единственное, на что способны – идею гвоздиком прибить повыше и молиться на нее, подкладывая под толстый зад приношения.

      – Это ты о вере?

      – Наивность и любопытство – милые черты детства, в которых так приятно пребывать. Хотя пора бы подумать, я уж не говорю – задуматься. Что полезно.

      – Чем