Фотография с прицелом (сборник). Виктор Пронин

вокруг пальца. Он схватил табуретку, на которой сидел все это время, и изо всей силы швырнул ее в окно. Железной решетки там не было, но деревянные рамы оказались слишком плотными. Пробиться сквозь них на свободу Константину не удалось.

      Пафнутьев спокойно, не торопясь, но и не мешкая, открыл дверь в коридор, увидел оперативников, сидящих на скамейке, и жестом пригласил их в кабинет.

      – Проходите, ребята, – сказал он. – Тут у нас маленькая неожиданность образовалась. Фантомас, как видите, немного разбушевался.

      – Павел Николаевич, мы же предупреждали – зверюга! А вы не поверили!

      – Почему не поверил? Поверил. Подготовился как мог, предусмотрел что сумел, вел себя осторожно. И вот герой перед вами. Руки немного в крови, но это он о стекла порезался, сам виноват.

      – Куда его, Павел Николаевич? – спросил оперативник, защелкивая наручники у Ющенко за спиной.

      – А куда хотите! – с усмешкой ответил Пафнутьев. – Посоветуйтесь с Шаландой. Он большой спец по таким делам.

      – Ага! Если с Шаландой надо посоветоваться, то мы и сами сообразим. Ну так что, мужик, – обратился опер к Ющенко. – Давай на выход.

      – Не переживай, Костя, – сказал Пафнутьев, проводив всех до двери. – Мы еще увидимся. Мы частенько будем встречаться. Не скучай. Нам с тобой еще много бумаг надо подписать. Придется документально оформить высокие отношения, сложившиеся между нами. Видишь, как получилось. Одна маленькая поганенькая пуговичка перечеркнула весь твой трепетный рассказ о выпускном вечере. А ты говоришь, рассветы, причалы. Встретишь на улице Свету в таком вот виде. – Пафнутьев показал на снимок с черепом. – Так ведь и не узнаешь, да?

      – Ничего я не буду подписывать.

      – А ты не торопись словами-то бросаться. Ты вот сегодня много чего наговорил, сейчас, может быть, и сожалеешь. А потом пройдет немного времени, сам будешь просить, чтоб дал я тебе ту бумагу подписать, потом другую, за ней и третью. Вот трое вас было. Вместе девочек до смерти замучили, а потом разбежались. Вроде спаслись вы, да? Ан нет. Теперь что будет? Каждый из вас на других все валить начнет. Ты к этому приготовься. На кону-то стоят сроки отсидки. Одному пожизненное заключение, другому двадцать лет на раздумья можно дать. Третьего за особо хорошее поведение на следствии можно и пожалеть, смилостивиться над бедолагой и дать ему только девятнадцать с половиной годков строгого режима. Могу поделиться профессиональным опытом. Из таких вот преступников, как вы, до конца срока никто и не доживает. Если сокамерники не прикончат, то от старости загнетесь, поскольку дряхлеть вы будете год за два. Амнистия вам не положена, льгот тоже не предусмотрено. Такие дела, Костя. Поэтому со словами осторожнее. Мой тебе совет.

      – Спасибо, Павел Николаевич. Вы очень добрый человек.

      – Ты вот, Костя, с издевкой это произнес, а ведь пройдет совсем немного времени, и убедишься в том, что правду сейчас обо мне сказал. Будь здоров, дорогой. До скорой встречи.

      Пафнутьев остался в кабинете один.

      Пришла