Большая книга ужасов – 67 (сборник). Мария Некрасова

старик хранил там нижнее белье, потому что нигде больше не было места, закрытого от любопытных взглядов.

      Загадка шпаги осталась загадкой.

      Тут из тайги пришел папа с этюдником и волочащимся по траве ружьем. Ружье навязал ему Гематоген в бесполезной надежде, что папа кого-нибудь подстрелит. Если бы нашелся заяц-самоубийца, который подошел к папе и навел себе в сердце стволы ружья, папа сказал бы: «Отлично! Так и стойте!» И начал бы его рисовать.

      Котелок наш выкипел, костер погас, а не прогоревшие ветки были вызывающе сырыми, на одной даже остались зеленые листочки. Папа глядел на это безобразие, глядел… И быть бы грозе, но в это время показался Гематоген с охапкой дров в здоровой руке. Полполена он молча сбросил у наших ног и пошел к себе.

      Не дожидаясь, когда папа выскажется на тему «Кто из вас получится, если уже сейчас…», я схватил топорик и расщепил подарок на несколько частей. Щепки загорелись мгновенно. Через несколько минут набранная в котелок свежая вода забила ключом.

      – Зови деда, – усмехнулся папа.

      Обычно Гематоген отказывался от приглашений, но в этот раз, видно намучившись с дровами, сел с нами за стол, чтобы не готовить себе отдельно. Возможно даже, что его полполена были намеком: мол, мой огонь – ваш суп из пакетиков, вот и пообедаем вместе.

      Суп мы заваривали густо, добавляя побольше вермишели, чтобы вышло сразу и первое и второе. Поев, Гематоген облизал свою личную ложку и спрятал ее в карман. Дождался, пока доест папа, и тогда спросил:

      – Ты стрелять умеешь?

      – А как же! Я в армии служил, – не без гордости ответил папа.

      – А что ж не стрелял?

      Папа растерялся:

      – Не в кого было стрелять, Гермоген Пантелеевич. Не видел я зверя.

      Гематоген присел у этюдника и открыл крышку. Под ней был закреплен еще не просохший этюд, изображавший северного оленя во всей красе.

      – Нехорошо. У тебя дети, Владимир. Завтра вместе пойдем. Без яшшыка. – И старик, встав, непочтительно пнул сапогом этюдник.

      Для нелюдимого Гематогена это была пространная речь. Он ушел, заметно волнуясь и шевеля губами. Кажется, повторял про себя: «Нехорошо».

      Уличенный во вранье, папа молчал, розовел и наконец выдал мрачным голосом:

      – Кажется, завтра в эти благословенные края придет смерть.

      Никто не знал, что его неуклюжая шутка сбудется уже ночью.

      Глава IV. Про великанов, драконов и эльфов

      Второй раз нам чуть не влетело за разобранный бинокль. Потерялся крошечный винтик, а без него линза болталась, делая изображение то резким, то нерезким.

      Мы взяли фонарик, потому что уже начало смеркаться, и залезли под стол. Мышка сразу нашла в полу щель, как будто специально сделанную для того, чтобы в нее проваливалась упавшая со стола мелочовка. Еще минут пять мы бессмысленно ползали, дожидаясь, когда остынет папа. Он расхаживал по комнате и даже начал, обращаясь к нашим пяткам: «Не знаю, кто из вас получится…» Но тут приковылял