Союз одиночек. Сергей Иванов

слезу. По крайней мере очень старался, громко шмыгая носом, а увесистым кулаком тер глаза. Хотя на бедствующего не походил: раскормленный, мордатый, на шее поблескивает золотая цепь. Сколько раз я видел таких же, лениво фланирующих вдоль прилавков, провожаемых угрюмыми взглядами торгашей. И не поймешь сразу, бандиты это или законники, – тем более, те и другие часто обряжаются в камуфляж.

      – Уже не первого подлавливают, – удовлетворенно заметил Трофим. – Черт знает, может, и наведут порядок!..

      – Не по чину брал? – фыркнул я. – Коп должен одариваться сверху, а не хапать сам. Так это ж не значит, что станут меньше грабить. Кстати, что за типы его шмонают?

      – Из внутренней полиции, сказывают. Напрямую подчинены Валуеву.

      – И что, их еще не пробовали купить?

      Торгаш усмехнулся:

      – Как не пробовать!.. Пока без толку, насколько знаю.

      – Такие дорогие, что не продаются?

      – Да вроде не скупились.

      – Н-да, – сказал я. – «В Багдаде все спокойно». Как перед бурей.

      Наглядевшись на представление, мы с Трофимом нырнули в универмаг, пронизав завесу прохладного воздуха, и побрели вдоль стоек, обсуждая ассортимент. Народу хватало – многие и заскакивали сюда, чтоб отдохнуть от жары, а без покупки уходили редко. Как всегда, бородач интересовался у меня новинками, которые не добрались еще в наше захолустье. В отличие от Аскольда, он не искал легкой наживы, но в торговле важно опередить прочих – хоть на чуть.

      Из его товаров меня насмешил «Коба», средство от тараканов.

      – А средство против Коб не знаешь? – спросил я. – Похоже, это случай, когда лекарство горше болезни.

      – Средств-то хватает, – ответил Тимофей. – Спроса нет. Вот «Кобу» разбирают за милую душу.

      – А тебе лишь бы заработать!..

      – Money-money, – уважительно произнес он. – Нынче за все приходится платить. Знаешь, сколько стоит кило железа? Пару-тройку мэнчиков.

      – Получается, по твоей лавке разбросаны двадцатки да полусотни, – заметил я, кивая на стенд с гантелями. – Чего ж не запираешь в сейф?

      – Ты вот зубы скалишь, а давеча один пытался вынести за пазухой пудовый блин.

      – Ого!.. Наверно, не хиляк?

      – Так ведь и я не слаб!

      – Отделал его, да? Все ж ты куркуль.

      – Конечно, не «милосердный самарянин», – спокойно признал Тимофей. – Зато не халявщик, как многие. Чужого мне не надо, но и свое за так не отдам.

      – Жадный, да?

      – Жадный – кто разевает рот на чужое. А я уж тогда скупой.

      – Тоже ведь не достоинство?

      – Я тот, кто есть. И не строю из себя благодетеля, лишь бы обирать ближних. По нынешним временам и честность – много.

      – Похоже, достали тебя ворюги, – заметил я.

      – Да уж, – вздохнул он. – Я чаял, тут мы достигли предела, отмеренного людям, – ан нет. Понятно, когда прут с голодухи, – но ныне-то откуда взбрык?

      – Значит, недооценил ты человечью природу. «Нам нет преград».

      – Нас губят две