Божок. Инна Тронина

народам, – торжественно произнёс Темир. – Но разве это мешает там делать общее дело? Они могли отказаться платить долг, не затрагивая этого вопроса. И я бы, может, ещё потерпел. А так – не могу. Если бы до сих пор никого не убивал, начал бы сейчас. Возьми ещё бутылку бургундского в баре. И мне налей полный бокал.

      Махмиев принял свою порцию и надолго замолчал, потому что всё уже было сказано. Подспудно он чувствовал, что грешит, и пить вообще не должен. Даже благородное вино сейчас для него «харам»[16]. Впрочем, Темир имел способность вообще не пьянеть. С таким же успехом он мог пить воду или чай.

      Геворкян, чувствуя в висках приятное постукивание, подошёл к окну и выглянул из-за шторы. Он так поступал всегда, проверяя, всё ли в порядке. И вдруг он вздрогнул, прикусил губу. Вдоль тротуара Гоголевского бульвара шла вчерашняя парочка. Это были «сутик» и проститутка Лена, уже крашеная в рыжий цвет. Их присутствие вблизи квартиры шефа удивило и насторожило Самвела. Они, похоже, только что вышли из серебристого «Сааба» и направлялись по адресу.

      Лена была в длинной каракулевой шубе и белых туфлях «Шанель» на высоченных каблуках. В руке она сжимала цепочку сумочки. «Сутик» сменил джинсовую куртку на голубой «пуховик». Он приволакивал ноги и шатался – то ли ещё не отошёл от вчерашнего, то ли схлопотал уже в конторе. На их непокрытые головы падали хлопья мокрого снега. По счастью, из подворотни вышел чей-то охранник и увёл парочку с собой.

      Странно – ведь часы только что пробили половину первого дня. Впрочем, у всех свои вкусы. Интересно другое – как эта же проститутка оказалась вызвана именно сюда, на следующий день после неприятного инцидента? Может, не всё так просто? Ведь за квартирой Темира, конечно же, внимательно следили. И эти труженики интим-бизнеса вполне могли помочь недругам шефа.

      Снег повалил стеной, скрыв от Самвела весь бульвар. Пришлось задёрнуть штору и вернуться в кресло. Темир лежал тихо – будто уснул. Он никогда не храпел и не ворочался. Забывался ненадолго, как дикий зверь. Готов был в любой момент вскочить, вырвав из-под подушки свой «ТТ». Часто шеф стрелял и из положения «лежа». Он обожал именно эту марку оружия – подлинный «Тульский Токарев», а не китайский суррогат. Ничего другого для него не существовало.

      Самвел стал смаковать «Романею-Конти», в последний раз обдумывая свой план. От изумительного вина в душу пошёл покой. И опять, как и ночью, вспомнился другой снег, другое вино – розовое, в тяжёлом хрустальном бокале. Он сидел вот так же дома, в Степанакерте. На широкой родительской кровати спала сестра Иоланта. Она навернула на себя все шубы, что имелись в отцовском гнезде, весьма зажиточном до войны.

      В комнате Темира щёлкали громадные напольные часы. Такие же были и дома. Тогда они отсчитывали последние сутки жизни Иоланты. Брат её тогда не чувствовал никакой тревоги. Просто сидел и пил вино, прислушиваясь к привычной стрельбе на окраинах города.

      С песцовой шубой сестра решила расстаться. В доме не оставалось почти ничего съестного. Сестра собиралась идти

16

ХАРАМ – запрет, запретное (для мусульман)