ВАМП. Практикум по целительству. Лана Ежова

смешно: неужели и задавака Нейсс входит в число поклонниц искусника?

      Что-либо ответить не получается из-за Верноша, который вкратце просвещает, откуда в Вышеграде было взяться упыриному гнезду:

      – Если зараженный человек вернется в город до того, как вирус начнет его изменять, дежурный целитель на вратах вряд ли выявит болезнь и, понятное дело, пропустит заразного. А уж дальше вообще все просто: нечистью управляют два инстинкта – выжить и наплодить себе подобных. Пустых зданий в Вышеграде предостаточно, да и в собственном доме зараженный может устроить гнездо, обратив в упырей близких.

      – Какой ужас… – шепчет Диволика. – Меньше всего ждешь подвоха от членов своей семьи. Но неужели зараженный не понимает, что несет в себе угрозу прежде всего родственникам? Почему сразу не пойти к целителям?!

      – Уже через пару часов после укуса человек мыслит неадекватно. Многие надеются войти в те два процента счастливчиков, которых не берет вирус, – вспоминаю я соответствующий параграф в учебнике. Мы еще не проходили упырей и волкодлаков, это я пролистала наперед, из чистого интереса.

      – Все равно не понимаю, как зараженные могут думать только о себе, – расстраивается Диволика. – Рисковать жизнями стольких людей!

      – Вот и вопрос на засыпку для Каррая, – с предвкушением улыбается Нейсс. – Не всегда же ему нас пытать.

      – Почему для Каррая? – удивляюсь я. – Скорее для преподавателя спецкурса «Поведенческие реакции людей и нелюдей».

      Рыжая мрачнеет:

      – Близард, иногда ты меня пугаешь своей простотой.

      Почему пугаю, она не объясняет: искусник вспоминает о том, что занятие важнее, чем выговор помощнику, и пара таки начинается.

      В нетерпении отсидев лекцию по травоведению, я едва ли не самая первая выскакиваю из аудитории.

      Вклинившись в реденький поток студентов, спускающихся по главной лестнице академии, устремляюсь к выходу. Я так спешу, что, сбегая по ступеням, теряю осторожность и спотыкаюсь…

      Полет заканчивается быстро. Чьи-то цепкие руки успевают меня поймать и дернуть в сторону.

      Сердце стучит где-то в горле… Волна страха, будто кипятком ошпарившая изнутри, постепенно стихает. И я, кроме крепких рук спасителя, ощущаю его твердую грудь, к которой прижата, слышу его взволнованное дыхание.

      – Спасибо, – глухо бормочу я, глядя на серебряный воинский знак в виде хищной птицы, приколотый к мужскому плащу над сердцем. – Спасибо, вы мне жизнь спасли.

      – Осторожнее, адептка, – просит усталый голос. – Слышали выражение: тише едешь – мимо цели не пролетишь?

      Ноги все еще дрожат, и я с усилием разжимаю пальцы, выпуская грубый материал верхней одежды спасителя. И отступаю назад.

      – Слышала. Впредь буду осторожней, – обещаю Виттору Орашу.

      Я испытываю двойственное чувство: стыда и восхищения. Стыдно, потому что наверняка причинила боль, ведь когда Ораш дернул меня на себя, я нечаянно зацепила его неподвижную руку. И в то же время не могу не восхищаться его кошачьей ловкостью и силой: спасти человека