Галка на высоте. Светлана Черемухина

девочка, – прошипел он.

      Ага, нафантазировала. Про его грубые руки, мокрые губы и неадекват в глазах. Ну да ладно, бог с тобой. Хотя, нет, подождите, рано тушить свет и выносить тело!

      – Михаил Юрьевич, извините, конечно, но я свои права знаю, – проговорила я отважно, приготовившись влить в мое многострадальное ухо новую порцию гневного крика. – И я с этим делом ну никак не могу согласиться. Согласно трудовому кодексу…

      – А согласно моему кодексу, ты держишься на одном волоске от того, чтобы кубарем скатиться со ступенек моего офиса, поняла, Сорокина? Кто ты? Что ты из себя представляешь? Думаешь, ты профессионал высшего класса? Ошибаешься, таких как ты, на улице целая очередь ко мне стоит, – я повела головой, оглядывая улицу, но видимо, девчонки и дамы из этой очереди как раз в этот час разбежались на обед. – Так что не думай, что без тебя все рухнет и развалится. Никто тебя просто так держать не будет. Не работаешь – значит, и денег не заслуживаешь.

      – Но я же работала…

      – А попробуешь сунуться в трудовую инспекцию, так они такие акты на тебя прочитают, такие характеристики, что поставят на тебе крест, и никуда ты уже не сунешься больше в этом городе. Пойдешь дворником работать или на панель.

      – Почему это на панель? – тихая злость закипала внутри, но ругаться с ним не стоит: он же самодур! А без денег мне оставаться ну никак нельзя. Чем я буду платить за квартиру? Если и не на панели окажусь, то на улице в прямом смысле точно могу очутиться.

      – Туда тебе и дорога. Юбки короткие, декольте до пупа, колготки в сеточку. Кто ты, если не оттуда? – горячился Михаил Юрьевич.

      Мои губы против воли изогнулись в злой улыбке. Короткие юбки, говоришь? Три пальца выше колена – это только шалавы так носят, ага. До пупа вырез? Запутался уже, где явь, а где твои больные фантазии? И сеточку, наверное, твоя жена носит.

      Вот гад! И главное спорить с ним нет никакого смысла! На его стороне грубая сила и мои деньги. Не справедливо, но это так, и мои кукареканья только раззадорят его еще больше. Давно, видимо, он ждал момента так оторваться на мне.

      И ведь все из-за Ладогина… На работу сегодня собиралась, как на казнь. Тяжело сознавать, что этот хрящ будет расхаживать по офису, уверенный в себе и всем довольный, уверенный, что я просто набиваю себе цену перед тем, как свалиться в его объятия. Член на ножках… слишком больно и обидно от того, как он со мной обошелся. Словно грязью облил. Еще и Фил этот…

      Если бы не он, не подкараулили бы меня у подъезда, и руки бы не заламывали, и мордой в стену бы не тыкали, шепча на ухо угрозы вперемешку с наглым лапаньем. Тоже мне, следователь прокуратуры, блин… Все они гады! Все сволочи!

      «Я бы на вашем месте, – говорит, – задумался о своей жизни. Перспективы у вас, ласково говоря, не очень, – а сам дышит мне в ухо, а я и шелохнуться не могу. – Сдайте мне Фила, и я помогу вам выйти сухой из воды».

      А я и так сухая, это вы меня пытаетесь выпачкать и чем-то облить, а у меня все в порядке. Я с Филом общих дел не имею и в его тайны не лезу. Да, разумеется,