Глухариный ток. Повесть-пунктир. Сергей Осипов

как рыба в лодке, наконец, нашёл устроившую его формулировку: – Ты Косачёв не просто сын врага народа, ты и сам – враг. Я тебе покажу! Под трибунал пойдёшь за такие вопросы антисоветские. И это в империалистическом окружении! Когда война кругом! Нож в спину! Я этого так не оставлю. Сотру тебя в пыль, гадёныш, выкормыш подкулацкий. Всем! Смирно-о!

      «Ну, вот зачем Косачёв опять напросился? На ровном месте!» – думал Николай, сочувствуя своему умному, но неуёмному другу. «Напишет замполит Пудов донос, и упекут Андрюху в штрафбат, а то и куда похуже».

      Вышло – хуже. Замполит Пудов действительно написал в тот же вечер рапорт-донос на Косачёва. Но отнести в особый отдел не успел. Немцы помешали. Неожиданным (для советского командования) танковым прорывом дивизия «Мёртвая голова» генерала Эйке, входящая в состав корпуса Брокдорфа-Алефельда, окружила формирования русских, отрезая от далеко ушедшего на восток фронта и обрекая тем самым на верную гибель или плен около семидесяти тысяч советских солдат, в числе которых оказались и Косачёв, и Николай, и замполит Пудов вместе с особым отделом.

      4

      После того, как передовые немецкие соединения во главе со своим, так удивившим селян командиром, простояв в селе не более суток, ушли далее на восток, в деревне появились другие немцы, в чёрной на этот раз форме. Эти немцы были серьёзны и неулыбчивы. Нешуточные такие немцы. Первым делом вывесили на школьном фасаде нависающий над площадью огромный раструб громкоговорящего радио и красно-белое полотнище с чёрным паукообразным крестом в центре. Радио не умолкало, флаг тяжело извивался. Бравурные звуки маршей, прерываемые иногда хриплой истеричной речью, не давали селянам спать. «Хоть уши затыкай. Надоело!» – думал Федька с другими мальчишками. «А зачем затыкать? Давай лучше ночью провода срежем. И радио заткнётся, и провода в хозяйстве не помешают». Подумано – сделано! В тот же вечер отряд во главе с Фёдором, под восхищёнными взглядами девочек (Саньки – прежде всего!), совершил смелую вылазку из окон второго этажа школы на карниз фасада. Раструб радио смешно булькнул, словно захлебнувшись на слове «Überalles», и замолчал. Тишина окутала деревню. Кое-где в кронах деревьев успели подать голоса ночные птицы. Но тут же наметившуюся идиллию перечеркнул лай собак и злобные гортанные крики.

      Утром гестаповцы появились в селе. Кропотливое расследование не принесло результата. Порка! Тотальная порка всего оставшегося мужского населения деревни в возрасте от тринадцати до семидесяти лет – вот чем заплатят русские за ущерб, причинённый Третьему Рейху. Таково было решение нового немецкого коменданта в чёрной увешанной серебристыми черепами форме.

      На той же деревенской площади, где две недели назад гремел германскими «георгиями» на груди дед Матвей, разгорячённый тогда самогоном и трёхдневной анархией, теперь в строгом порядке был оборудован деревянный помост-эшафот с козлами наверху. Огромный и чем-то похожий на мясника с городского рынка рыжий немец в фартуке, надетом поверх