Жизнь Шарлотты Бронте. Элизабет Гаскелл

да так долго, что мы спрашивали: «Что же она в ней нашла?» Она всегда находила много интересного и очень хорошо это объясняла. Благодаря ей поэзия и рисование, по крайней мере для меня, стали чрезвычайно увлекательными, а затем у меня появилась привычка, которую я сохраняю до сих пор, мысленно советоваться с ней обо всех подобных предметах, как и о многих других, а иногда я собираюсь описать ей что-либо, пока внезапно меня не пронзает мысль, что ее уже нет».

      Для того, чтобы прочувствовать подлинную глубину последнего предложения – показать, насколько постоянным и ярким было впечатление, которое мисс Бронте производила на тех, кто был способен ее оценить, – я должна добавить, что последняя корреспондентка, датировавшая свое письмо 18 января 1856 года и пишущая, что она испытывала постоянную нужду в мнении Шарлотты, ни разу за одиннадцать лет не видела ее, проведя почти все это время в иных широтах, на новом континенте и в совершенно иной обстановке.

      «Мы были одержимы политикой, что вполне понятно в 1832 г. Она знала названия двух министерств: того, что подало в отставку, и того, что пришло на смену и приняло билль о реформе. Она поклонялась герцогу Веллингтонскому, но говорила, что сэру Роберту Пилу нельзя доверять, ведь он действовал не по принципиальным соображениям, как все остальные, но во имя целесообразности. Поскольку я исповедовала яростно радикальные взгляды, я сказала ей: «Как они вообще могут друг другу доверять? Все они мошенники!» Тогда она принялась петь дифирамбы герцогу Веллингтонскому, ставя его действия в пример. Я не противоречила, так как ничего о нем не знала. Она говорила, что интересуется политикой с пяти лет. Мнения ее сформировались не под влиянием отца – то есть не непосредственно, – но из газет и пр., которые он предпочитал».

      В подтверждение правдивости этого суждения приведу отрывок из письма ее брату, написанному в Роу-Хед 17 мая 1832 года: «Последнее время мне казалось, что я утратила весь свой прежний интерес к политике, но исключительное удовольствие, которое я испытала, узнав, что билль о реформе был отвергнут палатой лордов, а также об исключении или отставке графа Грея, убедило меня, что мой интерес к политике еще не до конца угас. Я чрезвычайно рада, что тетушка согласилась подписаться на журнал «Фрейзер», потому что, хотя я знаю из твоего описания, его общее содержание довольно неинтересно по сравнению с «Блэквудом», все же это лучше, чем круглый год оставаться вообще без какого-либо периодического издания, ведь в дикой деревеньке посреди торфяных болот, где мы живем, не будет никакой возможности брать подобный журнал в библиотеке. Я разделяю твою надежду, что установившаяся чудесная погода будет способствовать окончательному восстановлению здоровья папы и что она навеет тетушке приятные воспоминания о здоровом климате ее родных мест».

      Но вернемся к письму Мери.

      «Она часто рассказывала о двух сестрах, Марии и Элизабет, которые умерли в Кован-Бридж. Я привыкла верить в то, что они были средоточием