Ее неотразимый защитник. Мишель Дуглас

он.

      – Рик ни в чем не виноват, упертый ты идиот! – закричала она изо всех сил.

      В его взгляде сверкнуло гневное пламя.

      – Это ты идиотка – слепая идиотка! – во всем, что касается Рика.

      У Таш свело все тело, ее стало трясти от отчаяния и подступившей к горлу желчи. Она знала, как не вырубить человека и заставить его при этом кричать от боли. И она хотела заставить Митча выть. Кровь в висках застучала так сильно, словно голова вот-вот взорвется.

      Она сжала руку в кулак, подняла ее…

      Но вдруг перед ней возник образ отца, и она похолодела. Отступила на шаг, опустила руку. В груди все горело. Она едва не ударила человека из-за собственной злости.

      – Я никого в своей жизни не ненавидела настолько сильно, как тебя, офицер Митчелл Кинг.

      Он побледнел.

      – Я не хочу быть здесь с тобой. У меня есть другие варианты?

      – Есть дом в Хорнсби, но тебе придется постоянно оставаться внутри. – Он покачнулся на пятках. – Я вспомнил о том, что ты терпеть не можешь сидеть взаперти, и решил, что здесь тебе будет лучше.

      Она чертыхнулась и села, опустив голову на руки. Так дальше продолжаться не могло. Но мысль о том, чтобы сидеть взаперти в пригороде в такую жаркую и влажную погоду, ей совсем не нравилась.

      И куда делась ее вежливая отстраненность… Нужно разрядить обстановку.

      Она подняла голову, медленно и тяжело вдохнула.

      – С чем бутерброды?

      – С ветчиной и томатами.

      Ее любимые. Таш достала один из корзинки.

      – Спасибо, – натянуто произнесла она.

      Он тоже сел, но так, чтобы корзинка оказалась между ними.

      – Прости меня.

      Она не хотела извинений, она хотела, чтобы он ушел. «Но это желание не сбудется. Смирись с этим».

      – Если я ошибся, и ты бы предпочла дом в пригороде, только скажи.

      Она всерьез задумалась. Окинула взглядом пляж, море, небо. И покачала головой.

      – Лучше тут.

      Повисла гнетущая тишина. Она посмотрела на Митча, и в груди у нее все сжалось.

      – Ты знаешь, что я не смогла довериться ни одному мужчине после того, что ты сделал?

      Он вздрогнул, как от удара.

      – Боже, Таш, ты же была ребенком!

      – Ты считаешь, что в семнадцать нельзя любить по-настоящему?

      Тогда она любила его всем сердцем. Ни один мужчина до него не вызывал у нее настолько сильных, настолько страстных и настолько глубоких чувств. Но переживать это снова Таш не хотела.

      Пока она считала, что Митч отвечает на ее чувства, счастью не было предела. Но когда выяснилось, что он использовал ее как источник информации, чтобы арестовать Рика… «Предательство» было слишком мягким словом. Никакой экстаз, никакая эйфория не стоили последующего опустошения.

      Митч посмотрел на нее прямо:

      – Мне жаль, правда очень жаль. Я думал, что для тебя это легкий флирт. И только потом понял, какую боль причинил.

      – Легкий флирт? – Таш не могла в это поверить. – Митч, в семнадцать лет все воспринимается всерьез. Кроме, может быть, родительских наставлений.

      Именно