Дерево на крыше (сборник). Виктория Токарева

уезжала только тогда, когда выдавалось «окно». Не занята в спектакле, нет репетиций.

      Жизнь шла одинаково, катилась по накатанной колее, не обещая радостей и неожиданностей. А куда же смотрел Иоанн Богослов? Он что, забыл про нее? Тогда зачем обещал…

      Вера часто плакала. Не переставая плакать, доставала из-под подушки корочку хлеба и грызла. После блокады она постоянно ела.

      Вера ела и плакала, а Иоанн Богослов в это время устремлялся куда-то по своим, более важным делам. Значит, надо ждать. И терпеть. «Неси свой крест и веруй». Так говорила Нина Заречная, тоже актриса.

      Все Верины подружки-актерки, с которыми училась и работала, как-то устроили свою жизнь. Одни вышли замуж за своих сокурсников, другие отбили богатых мужиков у законных жен. После войны шла жесткая борьба за женскую выживаемость.

      Вера строго помнила материнский наказ: не связывайся с женатыми. Жена – святое.

      Подруги смотрели на Веру как на дуру. Жена – не стена. Можно и подвинуть. Все как-то устраивались в жизни. Снимались. Получали главные роли. И только Вера зависла во времени и пространстве. Ее судьба буксовала, как застрявшая машина.

      Время от времени ее приглашали как типаж, она играла простых и положительных. Никаких.

      Однажды после спектакля к ней подошел театральный художник Виля Кронберг. Спросил: не найдется ли у Веры три часа свободного времени, попозировать?

      – Голая? – испугалась Вера.

      – Ни в коем случае…

      Вера согласилась. Виля назначил на конец недели.

      Всю неделю Вера маялась в ожидании.

      Виля – красивый и богатый, как в сказке. И холостой.

      Вера позировала несколько раз. Сидела на стуле с прямой спиной. Очень уставала.

      – Не напрягайтесь, – просил Виля. – Просто сидите, и все.

      Все кончилось тем, что Вера убралась в мастерской. Ворочала картины, выметая вековую пыль. Потом спекла капустный пирог.

      Виля ел и не верил своему счастью.

      – А как это у вас получилось? – спросил он.

      – Капусту не надо жарить, – объяснила Вера. – Просто ошпарить, и все.

      – Как спаржа, – восхищался Виля.

      Вера не знала, что такое спаржа. А спросить постеснялась.

      – Интересно… – проговорил Виля, прислушиваясь к вкусовым ощущениям.

      Вера всю следующую неделю носилась с этим «интересно». Почему он так сказал? Что бы это значило?

      Она поделилась с двумя актрисами, рассказала про Вилю, про пирог и про «интересно».

      Подруги восприняли скептически.

      Одна из них, хамоватая Валька Санина, поинтересовалась:

      – Куда ты лезешь? Где ты и где он?

      – В каком смысле? – не поняла Вера.

      – Да во всех. У тебя ни кожи ни рожи, ни кола ни двора. А он – первый жених Москвы. За ним знаешь кто увивался? Шахиня Сорайя. Первая красавица.

      – Она уже не шахиня. Ее шах бросил, – уточнила Любочка Кузьмина, актриса-травести, худенькая, как подросток. – Эта Сорайя ездит по всему миру и на всех бросается.

      – А