Приключения Весли Джексона. Уильям Сароян

отвечал я.

      – А как вы находите Клаузевица?

      – Читается легко.

      – Что вы думаете об его идеях?

      – По-моему, они омерзительны.

      – Как вас зовут?

      – Весли Джексон.

      Журналист записал мое имя в блокнот, который достал из кармана пиджака. Полковник сначала был мною доволен, но когда я заговорил более свободно – без всякой, впрочем, задней мысли, – я увидел, что это ему не нравится. Он, видно, решил, что глупый журналистишка собирается написать очерк о рядовом, а не о нем, полковнике.

      – Вы из каких мест? – спросил меня журналист.

      – Из Сан-Франциско.

      – Чем вы занимались до призыва в армию?

      – Ничем.

      – Ничем?

      – Ну, искал одно время работу, иногда и работал, но больше слонялся без дела. Мой отец участвовал в прошлой войне. Ему дали пенсию по ранению, так что мы кое-как перебивались.

      – А чем занимается ваш отец?

      – Да ничем.

      – Какая же у него специальность?

      – Никакой. Он был студентом, когда его мобилизовали, а когда вернулся с войны, не захотел больше учиться.

      – Откуда вы все это знаете?

      – А он мне рассказывал. Мы с ним были добрыми друзьями, пока не началась война.

      – А потом что случилось?

      – Ну, видите ли, отец всегда любил выпить, а когда опять стали забирать всех подряд, он и совсем запил. Даже есть ничего не ел.

      – А какое у него было ранение?

      – Газ, шрапнель, шок. Кусок свинца угодил ему в темя, шрапнель едва не сняла с него скальп.

      – А вы отца любите?

      – Конечно.

      – Отчего же вы поссорились?

      – А мы не ссорились. Я все уговаривал его бросить пить, а он не мог. Хотел, да не мог. Напьется и пропадает по нескольку дней, а когда я спрошу, где он был, даже не помнит.

      – А если не ссорились, почему перестали дружить?

      – Да он ушел из дому и не вернулся.

      – На какие же средства вы без него жили?

      – Нашел себе субботнюю работу за три доллара. На них и жил.

      – Где же сейчас ваш отец?

      – Не знаю.

      – А у вас есть кто-нибудь еще из родных?

      – Мать и брат.

      – Где они?

      – В Эль-Пасо. У маминого брата Нила, моего дяди, там, в Эль-Пасо, магазин сельскохозяйственного оборудования. Мать и брат живут у него уже, наверно, лет десять.

      – А вы все время оставались с отцом?

      – Да. С девяти лет.

      Ну, журналист все задавал да задавал вопросы, а я на них все отвечал, и каждый раз всю правду, и все глупее да глупее себя чувствовал и только ждал, когда наконец явится лейтенант со своими двумя людьми, которые создадут гарнизону хорошую репутацию вместо той дурной, что создали мы с Гарри. Но лейтенант не показывался, и руки у меня потели от волнения, и мне страшно хотелось стать эскимосом, а в ушах у меня все гремела «Валенсия», потому что это была та песня, которую распевал отец, когда мама уехала в Эль-Пасо с моим братом Вирджилом и мы с папкой помирали с тоски. Потом мы привыкли жить без них, отец перестал петь