Приключения Весли Джексона. Уильям Сароян

и воздерживался от явки, но вскоре они обнаружили, что это не совсем хорошо, так как за неявкой следовал наряд вне очереди. Поэтому очень скоро все стали посещать любое развлечение, которое нам устраивали. И вот однажды вечером к нам приехала женщина, считавшаяся знаменитой, хотя никто из нас никогда о ней не слыхал. Не проговорила она и двух минут, как мы поняли, что нам предстоит тощища смертная. Случилось так, что я сидел рядом с Виктором Тоска, а за ним сидели Доминик и Лу Марриаччи.

      Так вот, не успела эта женщина произнести и десяти слов, как Виктор уже заснул. Я заметил, что Доминик обернулся и посмотрел на брата. Такого выражения лица я у него еще не видал. Доминик Тоска любил Виктора так, как только брат может любить брата, – вот что я прочел у него на лице. Когда кто-нибудь пристально смотрит на спящего, всегда можно понять, как он к нему относится, и вот, когда я увидел, как Доминик смотрит на брата, я понял, почему он всегда над ним подшучивает. Я понял, что он это делает не для того, чтобы позабавить себя или Лу Марриаччи.

      Женщина-оратор, по-видимому, ставила своей задачей вселить в нас бодрость, поднять наш ослабевший дух.

      Мы вошли в зал хмурясь. Сели по местам нахмуренные. А когда она заговорила, нахмурились еще больше. Вряд ли кто-нибудь слушал, что она там говорит. Женщина довольно прытко подвигалась вперед и вдруг неожиданно заявила:

      – Наука говорит: когда мы улыбаемся, расходуется энергия двадцати семи мускулов лица, а когда хмуримся – почти вдвое больше: пятидесяти одного мускула. – Она сделала паузу. – Так зачем же нам хмуриться?

      В этот момент Виктор Тоска открыл глаза и громко сказал:

      – Чтобы делать побольше физических упражнений.

      Раздался общий хохот, крики «браво!», аплодисменты, и кто-то добавил:

      – Правильно! Надо как можно больше упражняться.

      Ротный командир поднялся с места и заорал:

      – Отставить!

      И сразу все стихло.

      – Кто это сострил? – спросил ротный.

      Виктор Тоска хотел встать, но Доминик схватил его за плечи и толкнул обратно на стул.

      Потом Доминик встал сам.

      – Явитесь ко мне в канцелярию, – сказал ему ротный, и Доминик вышел из зала.

      Он был оставлен на неделю без увольнения плюс наряды вне очереди каждые сутки.

      – Братишка-то мой, а? – говорил он. – Самый воспитанный мальчик на свете – на него хоть с ножом, он все равно будет вежлив. И вот на тебе: засыпает на этой паршивой лекции, просыпается как раз вовремя, чтобы сочинить ядовитую шуточку, – ну и держал бы ее при себе, как это делаем мы, горлодеры, так нет же, тут ее и выпаливает!

      Как-то раз вечером наш тогдашний сержант, по фамилии Какалокович, добрых полчаса распекал нас в строю. Потом он выпятил нижнюю губу, как делал всякий раз, когда старался выбирать слова, и сказал:

      – Ротный командир поручил мне коснуться, значит, одного негласного вопроса. То есть это неофициально, между нами. В армии нет места ночным феям – значит, ребята, который из вас эта самая… фея, давай пусть явится ко мне после поверки, потому что ротный