Пролог (сборник). Эдуард Веркин

с ними. Никто во Вселенной не мог так, никто и нигде! Ни в бушующем пламени Асгарда, ни в мрачных норах Йотунхейма, нигде, только и только здесь. И мир устоял, уцепившись за трех праведников…

      Грамотей хотел показать мне три пальца, но поскольку пальцы у него были сломаны, показал он мне всего лишь дулю.

      – Но когда мы стали жечь и забывать своих детей, Его терпение истощилось… Это правильно, это все правильно, нет хуже отца, предавшего своего ребенка… а как пролог всегда смерть, смерть, смерть…

      Грамотей замолчал. Я думал. Он сказал слишком много, и я мало что понял. На него, видимо, напала разговорчивость.

      Потом грамотей посмотрел на свои кривые пальцы.

      – Война длилась семнадцать минут, – сказал он. – Семнадцать минут… За это время атлантам, держащим небо, сломали хребет и выжгли глаза, и небо рухнуло на землю, и наступила зима. Она продолжалась почти тридцать лет… Великанская зима, во время которой замолчали все. Не игралась музыка, не писались книги, только с неба падал черный пепел, и выли волки, и ведьмы, поднявшиеся из топей, сеяли и сеяли по земле жгучую спорынью. На тридцать первый год был написан «Мост через белые волосы». И пепел перестал падать. И солнце впервые взглянуло на землю за многие годы.

      – И кто же ее написал? – спросил я. – Эту книжку?

      – Он был из старых, – ответил грамотей. – Его настоящего имени мы не знаем, а книгу свою он не подписал… Тогда же он собрал вокруг себя тридцать трех первых. Так возник Союз.

      Я слушал. Грамотей рассказывал:

      – Он был не просто творчески состоятелен. Он был силен. Он мог налить в бутылку грязной воды из ближайшей лужи, поставить эту воду на стол и сочинить миниатюру. И когда он ставил в своей миниатюре последнюю точку, яд в бутылке распадался, активная грязь оседала на дно, а сама вода приобретала чистоту и пригодность для питья. Он писал повесть, и на следующую весну река уступала в сторону, пробивая иное русло и открывая плодородные отмели. И он научил этому остальных. Он научил. Он им говорил – и они запоминали. Что там, за вратами райского сада, все еще жив единорог…

      Грамотей улыбнулся, закрыл глаза.

      – Знаешь ли ты, что такое море? – спросил он. – Они еще остались, далеко-далеко в сторону запада. Но если идти, то можно дойти. Это вода и соль. Много воды, много соли, и если войти в этот рассол, то почувствуешь, ты же знаток соли. Ты почувствуешь, как растворяешься в нем, как в книге…

      Он вздохнул.

      – Союз существует до сих пор? – спросил я.

      – Союз? – переспросил грамотей. – Да. Кое-кто еще остался, некоторые еще живы…. раньше выполнялся план, я тебе говорил… надо было умножать количество Слова в этом мире, сочинять книги взамен старых, великие книги, они… они как соль, ты же солевар, ты знаешь. Для чего нужна соль?

      – Для придания вкуса и отпугивания волков, – ответил я.

      – Точно, – сказал грамотей. – Это ты очень точно сказал, для придания вкуса и отпугивания волков. Книги нужны для того же самого. Погода, вкус и волки… Без соли мир утратил бы цвет