Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг.. Владимир Кузнечевский

Алексею Кузнецову, а с правительством может справиться Николай Вознесенский. И Хрущев, и Микоян вспоминают, что присутствовавшие при этом Молотов, Берия, Хрущев, Микоян, Жданов сопроводили эту реплику генсека гробовым молчанием. Никто не ожидал от Сталина столь неожиданной, ошеломляющей эскапады. Но как следует из мемуаров, все близкое окружение Сталина в этот момент поняло, что политическая ситуация в верхах власти в стране враз поменялась самым кардинальным образом: СССР вступил в послесталинскую эпоху.

      Многие нынешние историки считают эту фразу Сталина о своих наследниках (сознательно оставляю это слово без кавычек) тонко рассчитанной политической провокацией. Дескать, генсек сознательно вбросил эту информацию в среду своего ближайшего политического окружения с тем, чтобы стравить всех и вся друг с другом и тем обезопасить себя от возможного заговора против себя самого. Я не исключаю правомерности такого толкования. Однако мне эта картина представляется по-другому.

      Я склоняюсь к выводу, что Сталин в приведенной выше озабоченности о том, кому именно он может оставить после себя созданную им страну, был полностью искренним. К этому выводу подвигает вся история XX века.

      В своих прежних работах я не раз касался этого вопроса на конкретных исторических примерах. Не стану напоминать о Конраде Аденауэре, Ли Куан Ю, Мао Цзэдуне. Сошлюсь только на два наиболее близких мне примера.

      В 1970-х годах я имел возможность воочию наблюдать, как мучился вопросом о преемнике президент Югославии Иосип Броз Тито. И не смог сделать ничего лучшего, чем придумать коллективного преемника: создал Президиум СФРЮ из 8 человек. Но расчет оказался неверным, после его смерти этот коллективный президент не смог сохранить Югославию. В результате наступившей после смерти Тито кровавой смуты процветавшая при нем страна распалась на 6, а фактически на 8 частей.

      В еще большей степени, и гораздо раньше, мучился этим вопросом В.И. Ленин. И тоже, не доверяя ни Троцкому, ни Зиновьеву с Каменевым, ни Сталину, предложил в 1922 году оставить вместо себя коллективное руководство в составе политбюро ЦК, а над ним поставить ЦК из рабочих, расширив его состав до 50–100 человек, который бы смог контролировать действия названных выше руководителей. Не получилось у Ильича ничего с этой задумкой, обернулась она большой кровью в 1930-х годах.

      Забегая вперед в нашем повествовании, следует сказать, что ведь и Сталин попал в эту же западню. В 1952 году на XIX съезде КПСС он предложил упразднить политбюро, состоящее из 6 человек, и вместо него создать Президиум ЦК из 25 человек, полагая, что этот коллективный правящий орган сумеет сохранить созданное Лениным и Сталиным государство в неприкосновенности. Государство-то на какое-то время сохранить удалось, а вот преемника Сталина из Президиума ЦК не получилось, смертельная драка в этом коллективном органе власти началась сразу же после смерти Сталина.

      Вопрос о своем наследнике генсек в повестку дня поставил, но ответа не нашел.

      Именно