Присутствие № 6/15 или Корпорация сновидений. Илья Жердяев

конечно, «уходили» наверх, навсегда забыв его помощь и советы. Некоторые были раздавлены грузом ответственности до полного нездоровья. Единицы ушли из системы навсегда. Один, даже, геройски, принимая участие в тушении пожара, спасая зеков и оставшись под обвалившейся крышей барака…

      «Этот будет рвать и метать… По всему видно… Тем более что записку не сорвали… Будет грузить за это на меня, как исполнявшего обязанности и не добившегося в колонии неконтролируемых связей между спецконтингентом… Кто же это мог быть? Петров? Нет… Тому два месяца до конца срока и досиживать их в штрафном изоляторе он не будет… Костромской? Или Сикорский? Чего гадать, глянь лучше в глаза новому начальнику…», – развел руками с отпущенным концом нити в одной, Щеткин.

      Майор Островский зло выругался и плюнул себе под ноги. Вплотную подошел к решетке. Несколько мгновений помолчал. Не оглядываясь на Щеткина начал говорить со спецконтингентом:

      – Я ваш новый заместитель начальника по оперработе…

      – Знаем, гражданин начальник! – выкрикнуло недружно несколько голосов.

      Но не из первых рядов, а откуда-то сзади…

      – Считайте, что с вашим отрядом я познакомился как с первым! Но ничего хорошего не увидел. К сожалению. К вашему сожалению! И поэтому даю вам одну минуту для того, что бы эта записка появилась у меня в руках, и желательно, чтобы ее мне принес тот, кто ее получил за вашими спинами!

      – И что тогда? – раздался голос из толпы.

      – Тогда, считайте, что я с вами еще не знакомился! – все более зло говорил майор, одновременно переписывая в свой блокнот с нагрудных бирок [31] первой шеренги заключенных, чьи плечи скрывали закулисных действующих лиц, фамилии.

      – Та, видали мы такого! – выкрикнул все тот же голос за спинами.

      По тону сказанного можно было безошибочно определить выражение лица говорящего: искривленное в презрительной улыбке, тоже злое и к тому же с изрядной долей ненависти.

      – Вы все об этом пожалеете! – очень тихо процедил майор Островский и со всей силы провел по решетке, отделяющей его от заключенных, увесистой связкой ключей.

      Звон щелчков стали об сталь часто перемешивался с мягкими ударами по живой плоти рук…

      Тревожный звонок из «тридцать – семерки» прозвучал в самое подходящее для тревоги время – половину второго ночи.

      Рота специального назначения была поднята в ружье уже через полчаса после сигнала оперативного дежурного областного Управления внутренних дел.

      Все ее служащие сейчас повторяли во множестве раз повторенное во время учебных тревог. Без особой суеты покидали разогретые снами постели, вскакивали в форму, вырывали из пирамид в оружейке свои автоматы, тянули на поводках овчарок и без прогрева выводили технику из ангаров. Большинство из занимающих свое место на плацу перед казармой были уверены в том, что это очередная проверка их боеготовности.

      – Равня-я-яйсь! См-рна! Товарищ полковник! Личный состав второй отдельной…, – отдавал рапорт

31

Бирка – специальная нагрудная табличка на верхней одежде заключенных, предусмотренная Правилами для отбывающих наказание в виде лишения свободы, на которой написаны фамилия, имя заключенного и отряд, в котором он отбывает наказание.