В пятницу вечером, после восьми…. Нино Гугунишвили

Балтазар.

      – Лиз, конечно же, к нам присоединится. Не так – ли, Лиз?

      – Да, обязательно.

      – Давайте встретимся через час в «Гиппо» на бульваре Монпарнас, – предложил Балтазар.

      – Договорились! Замечательно! – Анабель заметно оживилась известием о предстоящем ужине, в отличии от Лиз, которая и так недолюбливала деловые ужины, а сейчас чувствовала себя жутко уставшей, но деваться опять было некуда. Проводив гостей, Балтазар вернулся в комнату для встреч. Лиз сидела у стола и нервно курила.

      – Фостер, здесь не курят, ты забыла? Я думал, ты бросила.

      – Нет, я прекрасно помню и знаю. Вчера не курила, сегодня с утра снова курю. Причём тут курение, нужно запретить, пить кофе, вот это точно!

      – Кстати, почему ты поменяла программу презентации, она ведь была немножко другой?

      – Немножко?! Я всё поменяла! Пролила, чёртов кофе на клавиатуру, и она заглохла!

      – Имей в виду Лиз, если нас прикроют, это будет твоя вина!

      – Совсем нет, Хемиш, во всём будет виноват этот дурацкий кофе!

      – А ты возьми и напиши, когда тебя с позором выгонят, что в твоём увольнении виноват не я, не акционеры, а тонизирующий, вкусный, чёрный напиток.

      – Обещаю, что напишу. Если до того не стану инвалидом, потому – что, свою правую руку, я уже не чувствую, а ты всё время лезешь с нотациями и ехидничаешь!

      – Я не ехидничаю, я тобой восхищаюсь, хотя выглядишь ты с этими пятнами на блузке, совсем не так как подобает моему заму.

      – А как подобает заму?

      – Ну, в мокрой полосатой пижаме, например.

      – Иди к чёрту!

      – Я понял, что это твоя любимая фраза. Ну что, пошли? Поедем на ужин, на моей машине?

      Ничего не ответив, Лиз вместе с Балтазаром вышла на улицу, и, подойдя к его машине, открыла переднюю дверь. Уверена она была только в том, что предстояло провести минимум часа два в обществе людей, которые были ей не очень симпатичны, включая того, кто сидел за рулём и напевал себе под нос какую-то старую песенку из репертуара Фрэнка Синатры.

      Глава 4

      Как и следовало ожидать, утром в субботу у Таши болела голова. Она не просто болела, она раскалывалась. Никому, включая её пса, до этого не было никакого дела. Пёс весело бегал по квартире, предвкушая долгожданную прогулку.

      Таша влезла в джинсы, напялила на себя толстую, тёплую, но неудобную куртку цвета хаки, которая больше подходила для полярных экспедиций, подняла капюшон отороченный мехом, быстро взглянула на себя в зеркало и хотела было крикнуть матери, что в парк сегодня не собирается, но потом вспомнила: мать на неделю уехала на конференцию во Флоренцию, так что сообщать о своих планах было некому, и Таша вышла с оживлённо прыгающей собакой за дверь.

      Ей совсем не хотелось гулять, хотелось залечь в постель и выспаться, проспать этак неделю, а потом, проснувшись обнаружить, что вся история с проклятым письмом в журнал – просто плохой сон. Когда она о чём – то нервничала, её всегда клонило ко