Женщины Никто. Маша Царева

они дружили с двенадцати лет, за одной партой сидели. Но Анюта так и не смогла простить ей пренебрежительных разговоров о Лизоньке.

      Анюта вспоминала последний разговор с дочерью.

      Лизаветин выпускной бал.

      Анюта понимала, что дочь ее стесняется – ее непрокрашенной седины и разношенных ботинок, ее несовременного вида, ауры унылой бедности, окутавшей все Анютино существо. У ее одноклассников были другие родители. Мамы могли сойти за старших сестер своих дочерей, отцы словно спустились на грешную землю с рекламного билборда дезодоранта «Олд Спайс». Загорелые, подтянутые, ни морщинки, ни неровности, ни единого седого волоска. Их блестящие волосы, их глянцевые ногти, их фарфоровые улыбки – все это было завораживающе нереальным. Ожившие журнальные картинки.

      Перед Лизочкиным выпускным Анюта постаралась. Купила краску для волос – упаковка обещала благородный шоколадный оттенок, но на самом деле волосы получились неопределенно рыжими. Но все же лучше, чем неаккуратная седина. Сбегала к портнихе, та расставила швы на любимой черной юбке. Купила на рынке изумрудно-зеленую тунику, которая была настолько удачно скроена, что Нюта казалась почти худенькой. И – самое главное и дорогое приобретение – новая сумка! Продавщица впарила, сказала, что это последний писк московской моды, а в качестве аргумента сунула Нюте под нос потрепанный «Космополитен», где с похожей сумкой была сфотографирована Ксения Собчак.

      Анюта решила устроить дочке сюрприз. В день выпускного сказалась больной, Лизавета будто бы обрадовалась, что мать не пойдет в школу. А когда Лизонька умчалась макияжиться к подружкам, Анюта спрыгнула с кровати, ловко взбила кудри, как у Жюльет Бинош (когда-то ей говорили, что они с Жюльет – одно лицо, только Анюта, естественно, лучше), накрасила ресницы, приоделась. По улице шла, как по подиуму, губы сами растягивались в бессмысленную улыбку. Боже, как давно, как давно она не была просто женщиной, беззаботной, легкомысленной, веселой, чья голова не кладезь мрачных мыслей о том, где бы денег раздобыть, а всего лишь постамент для очаровательных кудряшек. Встречный прохожий ущипнул ее за мягкую складку чуть пониже поясницы и сказал: «Хороша девка, да, жаль, не моя!» Ну да, он был нетрезв, ну и что, грубое внимание подвыпившего ловеласа – тоже комплимент.

      Когда Лизонька увидела мать, у нее вытянулось лицо, но Анюта это не сразу заметила. Бросилась на шею дочери, весело воскликнула:

      – Ага, не ожидала! Сюрприз! Думала, я не приду посмотреть, как моей конфетке вручают аттестат?

      Лиза поморщилась и нервно огляделась по сторонам: много ли народу наблюдает за этой сценой?

      – Мама, пойдем в сторонку, мне надо кое-что тебе сказать!

      – Ты ничего не замечаешь? Я волосы покрасила! А тетя Люся с десятого этажа помогла мне выщипать брови. Куда ты меня ведешь?

      Когда они завернули за угол, Лизино лицо исказила недовольная гримаса.

      – Мама, зачем ты сюда пришла? Хочешь испортить мне праздник?!

      – Почему