Дикарка Жасмин. Бертрис Смолл

подарок, внучка? – лукаво спросила Мариам Макани, глядя на нее довольными темными глазами.

      – Нет, бабушка, ты никогда не сможешь сделать мне такого же замечательного подарка, как попугай Хариман, – воскликнула Ясаман и, взяв за руку хранительницу птицы, увела ее из зала.

      – Сын еще не подобрал ей мужа? – спросила Мариам Макани.

      – Она слишком мала, – ответила Ругайя. – Вы ведь знаете, как Акбар относится к ранним бракам. А Ясаман еще нет и семи лет. Времени достаточно.

      – Она так быстро растет, – заметила Мариам Макани, – будет выше других девочек, но и сейчас уже красива. Акбар прав, что тянет с ней. С каждым годом она будет становиться прелестнее, ценность ее как невесты увеличится, а значит, и муж подберется влиятельнее и могущественнее. Достойный дочери Великого Акбара. – Она сделала из чашки большой глоток. – Ты говорила ей о Кандре Бегум?

      Ругайя кивнула.

      – Да, – ответила она. – Нехорошо, чтобы девочка не знала о родившей ее матери, которая с такой неохотой ее оставила. Не вина Кандры, что они расстались. Будь у нее выбор, она никогда бы не бросила ребенка.

      – Жалко, что я не знала ее, – произнесла Мариам Макани. – Сын так о ней горевал. И вы с Иодх Баи с такой любовью о ней говорите. Какой она была?

      Ругайя Бегум, казалось, была удивлена вопросом свекрови. Никогда прежде Мариам Макани не спрашивала о Кандре. То короткое время, пока Кандра жила с ними, Мариам Макани была в религиозном паломничестве. Не успела она прийти в себя после путешествия, как получила известие от двух любимых жен ее сына. Кандра уехала, и Акбар заперся в высокой башне лахорского дворца. Плачущие слуги Кандры Рохана и Торамалли отнесли маленькую принцессу Ясаман Ругайе Бегум. От горя они обезумели.

      – Кандра была красивой женщиной, – медленно начала Ругайя, стараясь припомнить лицо своей давнишней подруги. – Она не походила ни на кого из здешних мест. Вы ведь знаете, даже португалки напоминают нас кожей. А кожа Кандры блестела, как шелк, и белизной была подобна горным снегам. Ее глаза были так же зелены, как изумруды, которые вы носите, Мариам Макани. А ее волосы! Что у нее были за волосы! Темно-коричневые с огненно-рыжим оттенком. Как же она их называла? – Ругайя Бегум долго ворошила память и наконец торжествующе закончила: – Золотисто-каштановые!

      – Я знала, что светлые глаза у Ясаман от матери, – задумчиво произнесла Мариам Макани, – но считала, что их глаза должны быть одного цвета. Ты говоришь, изумрудно-зеленые? Как интересно. При дворе сына я видела голубоглазых англичан, но никогда с бирюзовыми, как у Ясаман, глазами. Как ты думаешь, были ли еще у кого-нибудь из семьи Кандры такие глаза? Но расскажи мне лучше, Ругайя Бегум, о самой Кандре. То, что она была красива, для меня не секрет, потому что красива моя внучка. Она ведь самый прелестный ребенок из всех детей Акбара. Расскажи мне, что это была за женщина, которую так глубоко любил мой сын? – Старая королева потянулась за медовым печеньем и положила его в рот.

      – Кандра была умна, – тихо проговорила Ругайя, – и обладала утонченными