Сарум. Роман об Англии. Эдвард Резерфорд

ухмыляющийся Тарк.

      Катеш, не сдержавшись, посмотрела на него. Хотя они уже давно не встречались, по телу женщины снова пробежала восторженная дрожь. К счастью, Катеш сидела в тени, а все остальные глядели на рыбака, и никто этого не заметил.

      На темном небе высыпали звезды. Все собрались у костра, и Тарк начал петь. Мужчины с удовольствием ему подпевали – то скабрезные частушки, то хвалебные песни об охотничьей удаче.

      – А теперь – колыбельная, – сказал Тарк и затянул свою любимую песню – напевную, грустную мелодию.

      Слова колыбельной рассказывали о незапамятных временах, о заповедном лесе, полном птиц и зверей; а потом боги, устав от птичьего гомона и звериного рыка, накрыли лес глубокими водами, будто огромным одеялом, и теперь только изредка в шуме волн слышны голоса птиц и зверей.

      Спи, малыш, спи, родной!

      Спит дубрава под водой,

      В глубине птицы спят,

      Тихо ветви шелестят…

      Звуки глубокого выразительного голоса всколыхнули в Катеш неведомые прежде чувства.

      – Ах, как хорошо! – вздохнула она.

      Спи, малыш, спи, родной!

      Там, на дне, спит зверь лесной,

      Птичий щебет на волнах

      Слышен только в сладких снах…

      Катеш тихонько раскачивалась в такт чарующей мелодии и пыталась разобраться в своих чувствах: ей нравилось сильное, гибкое тело Тарка, нежный голос и мечтательный взгляд. Она взяла на руки спящего Нумати, незаметно ушла в хижину и, уложив ребенка в колыбельку, села у порога, под небом, усеянным звездами. Ее преследовали неотвязные мысли о Тарке.

      Чуть погодя с реки послышался тихий плеск весел. Катеш всмотрелась в темноту, но лодку не разглядела.

      Тарк появился на тропе внезапно, ступая бесшумно, как дикий зверь. Катеш непроизвольно подалась ему навстречу, забыв о муже и сыне.

      – Ты знала, что я приду? – прошептал он.

      Катеш, ахнув, прильнула к нему.

      – Я для тебя колыбельную пел, – признался он, обнимая ее и увлекая за собой в хижину.

      Целый месяц Нума провел в каменоломнях и только в последний день лета решил вернуться в Сарум. Он собирался выйти сразу после полудня, чтобы засветло добраться домой, но припозднился. По дороге он дважды останавливался передохнуть. С наступлением сумерек в роще завыли волки, однако Нуму это не испугало.

      До вершины холма, ведущего в долину, каменщик добрался глубокой ночью. Темное небо затянули облака, лишь кое-где сверкали звезды. Луна еще не взошла, и на траве поблескивала роса. С пастбища на взгорье тянуло овечьим навозом, над хижинами в долине вились дымки костров. Каменщик, предвкушая встречу с женой, позабыл об усталости и закричал во весь голос:

      – Катеш! Катеш! Нума вернулся!

      По долине прокатилось эхо, залаяли собаки. Коротышка довольно усмехнулся и торопливо зашагал по тропе. У входа в хижину горел костер, освещая поляну, сама хижина и роща за ней оставались в тени. Где-то по соседству лениво гавкнул пес, и все стихло.

      – Катеш! – радостно