Волшебник Изумрудного города (сборник). Александр Волков

с себя соломинки и, шаркнув ножкой по земле, представилось девочке:

      – Страшила!

      – Что ты говоришь? – не поняла Элли.

      – Я говорю: Страшила. Это меня так назвали: ведь я должен пугать ворон. А тебя как зовут?

      – Элли.

      – Красивое имя! – сказал Страшила.

      Элли смотрела на него с удивлением. Она не могла понять, как чучело, набитое соломой и с нарисованным лицом, ходит и говорит.

      Но тут возмутился Тотошка и с негодованием воскликнул:

      – А почему ты со мной не здороваешься?

      – Ах, виноват, виноват! – извинился Страшила и пожал песику лапу. – Честь имею представиться: Страшила!

      – Очень приятно! А я Тото! Но близким друзьям позволительно звать меня Тотошкой!

      – Ах, Страшила, как я рада, что исполнила самое заветное твое желание! – сказала Элли.

      – Извини, Элли, – Страшила снова шаркнул ножкой, – но я, оказывается, ошибся. Мое самое заветное желание – получить мозги!

      – Мозги?

      – Ну да, мозги. Очень хорошо, простите, неприятно, когда голова у тебя набита соломой…

      – Как же тебе не стыдно обманывать? – с упреком спросила Элли.

      – А что значит – обманывать? Меня сделали только вчера, и я ничего не знаю…

      – Откуда же ты узнал, что у тебя в голове солома, а у людей – мозги?

      – Это мне сказала одна ворона, когда я с ней ссорился. Дело, видишь ли, Элли, было так. Сегодня утром поблизости от меня летала большая взъерошенная ворона и не столько клевала пшеницу, сколько выбивала из нее на землю зерна. Потом она нахально уселась на мое плечо и клюнула меня в щеку. «Кагги-карр! – насмешливо прокричала ворона. – Вот так чучело! Толку-то от него ничуть! Какой это чудак фермер думал, что мы, вороны, будем его бояться?..» Ты понимаешь, Элли, я страшно рассмеялся… то есть рассердился и изо всех сил пытался заговорить. И какова была моя радость, когда это мне удалось. Но, понятно, у меня сначала выходило не очень складно. «Пш… пш… пшла прочь, гадкая! – закричал я. – Нс… нс… не смей клевать меня! Я прт… шрт… я – страшный!» Я даже сумел ловко сбросить ворону с плеча, схватив ее за крыло рукой. Ворона, впрочем, ничуть не смутилась и принялась нагло клевать колосья прямо передо мной. «Эка, удивил! – сказала она. – Точно я не знаю, что в стране Гудвина и чучело сможет заговорить, если сильно захочет! А все равно я тебя не боюсь! С шеста ведь не слезешь!» – «Пшш… пшш… Пшла! Ах я, несчастный! – чуть не захохотал… простите, зарыдал я. – И правда, куда я годен? Даже поля от ворон уберечь не могу! И слова все время говорю не те, что нужно».

      – При всем своем нахальстве эта ворона была, по-видимому, добрая птица, – продолжал Страшила. – Ей стало меня жаль. «А ты не печалься так! – хрипло сказала она мне. – Если бы у тебя были мозги в голове, ты был бы как все люди! Мозги – единственная стоящая вещь у вороны… и у человека!» Вот так-то я и узнал, что у людей бывают мозги, а у меня их нет. Я грустно… то есть весело закричал: «Эй-гей-гей‑го! Да здравствуют