Ангел Кумус. Нина Васина

помощников. Только он и я. Мы не спали день и две ночи. Я предупредил, что, если на теле у мертвой девочки будет хоть один разрез или повреждение, я тут же уйду и прокляну Кукольника. Он вводил ей через рот и отверстия между ног растворитель, шепча ласковые слова. От этих слов, от тусклого света и запахов бальзама мне становилось нестерпимо грустно. Я плакал. Когда он наполнял ее оболочку, я отвернулся.

      К рассвету все было готово. Мы открыли двери комнаты. Отец девочки и прислужницы, повар, поварята, истопник, кучера и конюшенные, горничные и столовые девушки, кормилица и садовник в полнейшей тишине и благоговении стали у стола, на котором светилось нежное тельце. Потом каждый подошел и поцеловал ножки девочки, а отец – ее лоб. Не было Нинон, она лежала в беспамятстве. Отец взял девочку под мышки и поставил. Девочка стоит. Он оглянулся и подмигнул безумным глазом. Опять взял ее на руки и посадил. Девочка сидит. Тут все собравшиеся не выдержали, кто на колени упал, кто бросился вон.

      – Куда же вы, – удивился он, – ее так удобней одевать. Одевайте, украшайте! Никаких похорон. Она будет всегда с нами.

      Поздно ночью Нинон Ланкло пришла в кабинет мужа. Она стояла у двери, уцепившись за притолоку и тяжело дыша.

      – Вы не посмеете, – еле слышно сказала она, – моя девочка, вы не посмеете! Где она? Мне сказали… Мне сказали, что вы сделали… – Она отдышалась, набрала воздуха и прокричала: – Мне сказали, что вы сделали чучело из моей девочки!

      Я и Кукольник подошли к подставке со стеклянным колпаком в углу кабинета. Девочка стояла, чуть расставив ножки в украшенных драгоценными камнями башмачках. Она смотрела на меня спокойными глазами и чуть улыбалась.

      – Ну и как? – прошептал Кукольник восторженно. – Как тебе она? Что ты чувствуешь?

      – Ничего, – устало сказал я. – Ничего не чувствую, хотя…

      – Да! – повернулся ко мне Кукольник, оторвав взгляд от девочки. Мне стало его жалко.

      – Скучно.

      – Что?!

      – Мне скучно. Это все, что я чувствую. И еще.. Я чувствую себя обманутым.

      – Посмотри на эти локоны, на эти глаза! Глаза! Они настоящие! Волосы пахнут, кожа нежней шелка!

      – Скучно.

      К сидящему в оцепенении перед девочкой мужчине бросилась растрепанная женщина, обхватила его ноги:

      – Вас попутал дьявол, ее нужно похоронить, похоронить мою девочку! Как же можно не похоронить, это же грех! – Женщина кричит и плачет, цепляясь за руки мужчины. – Будьте вы прокляты!

      На тельце куклы, лежащей в лотке, проступили пятна.

      – Это точно трупные пятна, – прошептал врач, он теперь не расставался с лупой, подходя к лотку каждые полчаса. – Ну что ж, – врач пожал плечами и взял скальпель.

      Он не рассчитал свои силы и первым же нажимом лезвия глубоко рассек грудь куклы. Поднял руки вверх, потряс ими, не выпуская скальпель, и уже очень осторожно сделал разрез вниз до выступающего лобка. Пинцетом раскрыл кожу, тонкую, как лепестки увядшей розы, несколько секунд смотрел на белеющие кости грудины и внутренности. Закрыл глаза. Открыл глаза и сложил лепестки, закрывая. Отложил скальпель.