Фирман султана. Владимир Малик

Услышав голос Сафар-бея, Якуб порывисто вошел в комнату. Освещена она была скупо, одной только свечой, углы скрыты густым сумраком. У противоположной стены, за низеньким столиком на кривых ножках, сидел Сафар-бей. Он сразу поднялся:

      – Якуб? Вот не ждал! Заходи, садись – гостем будешь! Салям!

      – Салям! Правда, у гяуров-урусов есть пословица: «Незваный гость – хуже татарина»!

      – Ну что ты говоришь, Якуб! Я тебе всегда рад, сам знаешь! Садись.

      Якуб опустился на низкую мягкую тахту, стоявшую между окнами, Сафар-бей сел напротив. Выглядел он усталым и бледным. Глаза глубоко запали, между бровями появились морщины.

      – Как воевалось, Ненко?

      – Не называй меня так, Якуб, – поморщился чорбаджия и с горечью в голосе добавил: – Воевалось? Очень плохо… Гяуры не отступили ни на шаг! И хотя под Чигирином нас было больше, мы не смогли взять эту крепость. А сколько верных защитников ислама сложили свои головы в полудиких сарматских степях! Сколько отважных рыцарей недосчитался падишах после месячной осады этого проклятого города!

      – Чем же это объяснить?

      – Аллах отступился от защитников славы падишаха!

      – Нет, Ненко, не обвиняй Аллаха. Пожалуй, вся причина в том, что казаки и урусы защищали свою землю, свою свободу, и это удваивало их силы.

      – Думаю, Якуб, ты не поучать меня пришел в такой поздний час?

      – Конечно нет, Ненко. У меня более серьезное дело. Нас здесь никто не услышит?

      – Никто. Говори смело.

      Якуб наклонился вперед и положил руку Сафар-бею на плечо.

      – Ненко, умирает твоя мать.

      – Что?! – Сафар-бей ожидал всего, только не такого известия. По лицу промелькнула мучительная тень, которую он напрасно пытался скрыть от собеседника. – Моя мать?..

      – Да, мой дорогой Ненко. Твоя мать!

      – Чем же я могу помочь ей? Я даже не знаю, где она.

      – Она хочет видеть тебя.

      – Но это же невозможно! – воскликнул пораженный Сафар-бей.

      – Почему невозможно? Какая бы стена ни разделяла вас до этого, перед смертью той, что дала тебе жизнь, она должна пасть!

      Сафар-бей опустил голову. Молчал. Пальцы невольно перебирали складки широких шаровар.

      – Куда ехать? Далеко? – спросил глухо.

      – Я проведу тебя… Послезавтра ты снова будешь в Сливене.

      – И гайдуки не побоятся впустить меня в свой лагерь?

      – Мы завяжем тебе глаза. Гайдуки вынуждены будут это сделать.

      – Ты говоришь так, Якуб, словно и сам гайдук…

      – Не об этом сейчас разговор. Что же ты решаешь?

      – Мне очень жаль разочаровывать тебя, Якуб, но я никуда не поеду. Со временем об этом станет известно бейлер-бею, Я не могу рисковать своим будущим.

      – На войне ты каждый день рисковал жизнью, Ненко, и, уверен, не боялся!

      – Там совсем другое. Там шла война.

      – Это твое последнее слово?

      – Да.

      Якуб поднялся, взял со стола подсвечник со свечой и подошел к окну. Постоял в глубокой задумчивости, тяжело вздыхая и с сожалением качая головой. Не будь Сафар-бей так сильно взволнован,