Урга и Унгерн. Максим Толмачев

склянку и, поставив на стол, принялся доедать лапшу. Я лишь мельком глянул на склянку, в тарелке лапши уже не оставалось, лепешкой я насухо вытер края тарелки, после чего принялся за чай.

      В желудке моем впервые за несколько месяцев оказалось что-то горячее и сытное. Я развалился на подушках, наслаждаясь теплом окружающей комнаты. Чугунная печь немного чадила, но это совсем не портило ощущений и даже придавало домашнего уюта, отчего глаза сами собой начали закрываться, и я как-то совсем незаметно погрузился в крепкий беспробудный сон.

      Проснулся в сумерках, не сразу смог понять, какие это сумерки – утренние или же вечерние. Довольно удобная кровать, небольшая комнатка и таз с водой. На грубо сколоченном стуле лежала стопкой одежда, а на спинке была аккуратно повешена новенькая китайская шинель. Я стал умываться холодной водой, делал это с удовольствием довольно долго. В комнате было непривычно тепло. Штаны оказались велики, но с помощью специальных лямок вместо пояса удалось их приспособить под мой рост. Рубаха китайского образца, безразмерная. Одежда приятно пахла чистотой. Под стулом я обнаружил сапоги своего размера и пару английских шерстяных носков к ним. Шинель оказалась тоже мне впору. На тумбочке я обнаружил склянку, которую выложил на стол Рерих, ее я сгреб в карман шинели, после чего вышел из комнаты и спустился по узкой лестнице вниз. Мальчик-дунгани, отвел меня через двор, показав отхожее место, которое было очень кстати. Вернувшись в заведение, я расположился на топчане рядом с печкой. Почти сразу мне принесли чаю и лапши. Денег у меня не было, но хозяева гостеприимно улыбались, и я надеялся, что Рерих позаботился об оплате моего обеда заблаговременно. Состояние выправлялось, я изрядно отдохнул, и все было бы просто замечательно, если бы не мой зуб, который ныл и подергивал, да еще десна распухла и доставляла некоторые неудобства. По сгущающимся сумеркам стало понятно, что дело идет к ночи. Очевидно, я проспал весь день. Вскоре у дверей за внешней стеной раздался конский топот, послышались лязг засова и шорохи во дворе. Поздним гостем оказался Рерих, который быстрым шагом вошел в помещение, снял шинель, стряхнув на пол снежинки, и объявил мне, что в Урге идет снег.

      – А ты, Кирилл, не дурак поспать. Почти двое суток минуло! – Рерих, улыбаясь, лег на подушки и, взяв пиалу, налил из термоса чай, сначала мне, потом себе.

      – Я не заметил даже. Честно говоря, думал, что спал несколько часов.

      – Нормально, приходишь в себя! Может, больше так выспаться и не удастся. Я сегодня тоже тут переночую, меня Унгерн отпустил до рассвета в город.

      – Унгерн отпустил? – Я удивился этому обстоятельству, выходило, что Рерих сегодня умудрился пообщаться с бароном.

      – Да, брат, я служу нынче при генерале интендантом Азиатской конной дивизии! Вот по официальным делам командируюсь в город, для заготовки провизии и фуража, хотя какой тут, к черту, фураж, в городе мародеры,