Рассказы. Миниатюры. Галина Семеновна Сафонова-Пирус

рублей, а остальные вернула. «Почему возвращаешь?» – спросил. «За тенниску… ту, что подарил». Ничего не ответил, а она повернулась и ушла.

      – Молодец, Настасья! – обрадовалась я. – Значит, выздоравливаешь от своей влюблённости, значит становишься гордой… и мудрой, – даже польстила.

      А она грустно улыбнулась, перевела разговор на работу, и я… А я не увидела зайца ни на тахте, ни на кухне. Хотела спросить про него, но не стала, – зачем тревожить еще не зажившую рану?»

      «Ездила «от завода» на два дня на турбазу, а когда возвратилась, зашла ко мне и сообщила:

      – Мы с Пашкой теперь всё выяснили.

      И была успокоенная, тихая.

      – Ну и расскажи, – улыбнулась, – как всё было?

      А получилось так, что ехали они с ним на турбазу одним автобусом, и он всё пробовал заговаривать с ней.

      – Даже руку мне подал, когда выходила из автобуса. Потом подходил и на дискотеке, в столовой, а вечером пришел и в номер. Лежала я на диване, а он присел рядом и начал вспоминать: как хорошо нам было в Болгарии. А потом…

      Потом подруга закрыла их в номере, а он стал возмущаться: «Меня ж там ждут»! Настя обиделась: «Ждут, так иди» и встала, начала стучать в дверь, что б кто-нибудь открыл. И открыли, ушел он. Но на другой день опять несколько раз подходил, говорил, что, никогда не женится, что все девки ему надоели, и она сказала, что ей от него тоже ничего не нужно и что эта их встреча последняя.

      Рассказала Настасья всё это… и вот уже несколько дней ходит тихая и грустная».

      Раис, ты опять – за своё. Ну почему все должны поступать так, как тебе кажется? Ведь люди очень разные и каждый вправе выбирать поступок, соотносясь со своим характером, вот и Настя… Ей надо было разобраться и в себе, и в Пашке, а не делать резких движений, выводов, и это…

      Да, разобралась, не сделала «резких», а понемногу… А, впрочем, послушай две последние записи:

      «Я пришла домой, прилегла на диван, закрыла глаза, – уж очень устают после монтажей! Но пришла моя юная соседка: уже третий раз звонит ей Пашка, говорит о том, о сем, но никуда не приглашает, не назначает встреч.

      – Настенька, учти, – сказала тихо, – вот таким всю жизнь он и будет.

      – Но он же совсем другим был, когда познакомились!

      – Когда знакомятся, все бывают «другими», – обобщила.

      – Не знаю, и как с ним быть? – и голосок её зазвенел.

      – Будь искренней. Скажи как-нибудь: Паша, между нами появилось кривое стекло, через которое мы смотрим друг на друга и не верим: ты – мне, я – тебе. Так нельзя. Любить – значит верить. Если не будешь со мной таким же искренним, как раньше, то лучше не звони.

      Ничего не ответила и ушла к себе».

      «Настенька ходила на проводы заводских новобранцев в Армию, встретила там Пашку, а он сказал: «Приходи провожать меня на вокзал. Я так хочу». И она думала пойти, но я мягко рассоветовала:

      – Не ходи. Если б он любил тебя, то нашел бы, где проститься, а так…