Новые легенды царской семьи. Анатолий Николаевич Чистяков

руками.

      – Анастасиюшка, Жар-Птица ты моя ненаглядная, немецкий язык не забываешь?

      – Конечно, нет! – ответила мама отцу по-немецки, и они начали разговаривать на этом, тогда полностью понятном мне, языке.

      – Ванечка, ходят упорные слухи, что война стучится в двери. Ты совсем недавно вернулся из Петербурга, – мама никогда не произносила слова «Ленинград». – Что говорят? Что думаешь сам?

      – Кисонька, коль мы коснулись этой темы, позволь мне чуть позже задать тебе один неделикатный вопрос.

      – Да, конечно, Ванечка.

      – Так вот, войны с Германией, по всей видимости, нам не избежать. Их мы шапками не закидаем. У немцев отличная техника и железная дисциплина, полный порядок с горючим. Москвы им не видать, это однозначно; но повоевать придется основательно, причем на своей территории. Мы победим! Но какой ценой – покажет время, так как, по-моему, война продлится не несколько месяцев, а год, если не два. Анастасиюшка! У Гитлера в армии есть бароны. Это факт. Что, если в тяжкую годину встретишь такого, и он узнáет тебя, протянет руку помощи? Ты что же, при любом исходе, как и говорила мне, останешься в России?!

      – Ванечка! Из России я теперь никогда и никуда не уеду.

      – Ангел мой! Прости, что имел глупость задать тебе этот бестактный вопрос. Видит Бог, другого ответа от тебя не ожидал.

      Отец подошел к фотоаппарату, накрыл себе голову черной с коротким блестящим ворсом материей. Слегка согнувшись, некоторое время копошился над фотоаппаратом. Затем, выпрямившись во весь рост, сказал: «Снимаю!» и нажал на что-то.

      В глаза ударила ослепительная вспышка…

      * * *

      Вязьма, осень 1941 года.

      Вспыхнул яркий свет и тут же погас. Но я успел увидеть какую-то женщину. Меня начало рвать, из носа, забитого землей, пошла кровь. Затем меня натирали чем-то обжигающим кожу. В ушах стоял беспрерывный звон – звон, очень похожий на колокольный. Где-то совсем рядом разговаривали две женщины, но голоса их все время куда-то удалялись. Я напряг слух.

      – Так сколько он пролежал в могиле вместе с расстрелянными?!

      – Почти шесть часов.

      – Свят, свят, свят! Ну что тут скажешь… Господи! Дуня, а чей, ты думаешь, он будет?!

      – Я не думаю, Анюта, я знаю.

      – Знаешь?

      – Да, знаю, это поповский внук. Я видела его на руках у матери, на центральной усадьбе в сельмаге. С ними была еще девочка, подросток. Вероятно, его сестра.

      – Дунь! А как его звать-то?

      – Узнаем.

      – А что ты немцам скажешь, если что?!

      – Скажу, что это мой сын, ясно?!

      Жена комиссара Беляева В. И., в девичестве Баранова Евдокия Кузьминична. Уроженка Тверской области, Западнодвинского р-на, д. Новая. Год рождения 1904.

      Вскоре Евдокия Кузьминична была выдана оккупационным властям, т.к. двое ее несовершеннолетних сыновей, воспитанных в патриотическом духе, из охотничьих ружей