Трактир «Ямайка». Дафна Дюморье

«Ямайки».

      Женщина спустилась с крыльца и заглянула в карету.

      – Места там дикие, суровые, – сказала она. – Если вы ищете работу на ферме, там вы ничего не найдете. На вересковых пустошах не любят чужаков. Лучше поищите здесь, в Бодмине.

      Мэри улыбнулась в ответ:

      – Со мной ничего не случится. Я еду к родным. Мой дядя – хозяин трактира «Ямайка».

      Последовала долгая пауза. В полумраке кареты Мэри видела, что женщина и кучер разглядывают ее во все глаза. Ей вдруг стало зябко и как-то тревожно. Она ждала от женщины приветливых, ободряющих слов, но та молчала и вдруг попятилась от окна.

      – Извините, – медленно проговорила она. – Это, конечно, не мое дело. Доброй ночи.

      Кучер принялся насвистывать, сильно покраснев, как будто не знал, как выпутаться из неловкой ситуации. Мэри неожиданно потянулась к нему и тронула за рукав.

      – Скажите мне, пожалуйста, – попросила она. – Я не обижусь. Что, дядю здесь не любят? С ним что-нибудь не так?

      Кучер смутился еще больше. Он неохотно буркнул, отводя глаза:

      – Нехорошее это место, «Ямайка». Про нее болтают разные разности; знаете, как оно бывает. Но я лично ничего не говорю. Может, все это и неправда.

      – Что про нее болтают? – спросила Мэри. – Вы хотите сказать, там много пьют? Может быть, мой дядя привечает дурное общество?

      Но кучер не хотел брать на себя ответственность.

      – Я ничего не говорю, – повторил он упрямо. – И ничего я не знаю. Просто болтают то да се. Уважаемые люди туда ходить перестали, а больше мне ничего не известно. Раньше мы там и лошадей поили-кормили, и сами заглядывали выпить да закусить. А теперь как едешь мимо, так и нахлестываешь лошадей, пока не доберешься до Пяти дорог, да и там стараешься особо не задерживаться.

      – Почему люди туда не ходят? Из-за чего? – не отступалась Мэри.

      Кучер мялся, как будто не находил подходящих слов.

      – Боятся, – выговорил он наконец и больше не произнес ни слова, только качал головой. Может быть, он почувствовал, что был уж очень резок, и ему стало жаль Мэри. Через минуту он снова заглянул в окно и заговорил с ней: – Не хотите чашечку чаю перед отъездом? Дорога-то неблизкая, а на пустошах холодно.

      Мэри покачала головой. У нее пропал аппетит. Правда, чай согрел бы ее, но не хотелось вылезать из кареты и идти в гостиницу «Ройял», где та женщина станет на нее таращиться и люди будут шептаться у нее за спиной. К тому же в глубине ее души маленькое трусливое существо нашептывало: «Останься в Бодмине, останься в Бодмине», и, оказавшись в уютной гостинице, Мэри могла уступить этому голоску. Но она дала слово матери, что поедет к тете Пейшенс, а слово надо держать.

      – Ну, тогда отправляемся, – сказал кучер. – Вы нынче вечером единственная пассажирка. Вот вам еще плед, закутайте ноги. Как перевалим через холм, я малость подхлестну лошадок, а то погода сегодня не для дороги. Я только тогда вздохну спокойно, когда заберусь в кровать у себя дома, в Лонстоне. У нас никто не любит ездить через пустошь зимой, да еще в такую